– Значит, мне можно тебя Леней звать, да?
– Ну, Леней зови, как хочешь. Хоть горшком. Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? Ты понимаешь, что я тебе не пара? Да, я знаю, как тебе трудно сейчас… Но это пройдет, поверь мне. Через месяц-другой легче станет.
– Я тебя не разлюблю ни через месяц, ни через другой. Я тебя никогда не разлюблю.
– Это тебе так сейчас кажется, а потом… Сейчас ты просто за меня цепляешься, как за соломинку, только и всего. Пригрелась в тепле и цепляешься коготками. Но все шторма когда-нибудь кончатся, и будет полный штиль, поверь мне. Пусть время пройдет, Марсель. И будет у тебя свое тепло, собственное, и за чужое не надо будет цепляться. Да, пусть время пройдет… Если хочешь, живи здесь, я тебя не гоню. Но только сама по себе, а я сам по себе.
– Нет! Я с тобой хочу жить. С тобой, понимаешь? Чтобы ты рядом был ночью и днем. Хочу засыпать с тобой и просыпаться с тобой. У тебя такие теплые руки… Мне никого, никого больше не надо, мне так хорошо рядом с тобой. И чтобы ты меня обнимал, крепко-крепко…
Она снова потянулась к нему, неловко пытаясь сбросить с плеч рубашку, обвила руками, сунулась в шею, в щеку, как слепой котенок. Леонид Максимович вздохнул прерывисто, проговорил с хрипотцой:
– Вот ненормальная. Что ж ты творишь-то, а? Я ведь живой человек, между прочим…
– Не гони меня, пожалуйста… Не гони…
Он вдруг ясно разглядел в темноте ее глаза. Огромные, прозрачно-зеленые, как морская вода ранним утром. Не было в этих глазах ни капли лжи, только мольба и слезы. Да разве может устоять хоть один мало-мальский мужик, если его затащит в такие глаза? Всей сутью затащит, сердцем и головой, всей мужской сермяжной природой. И неважно, сколько ему лет и что кричит в этот момент его мужская совесть. И пусть господь ему простит этот грех.
Потом Марсель лежала, удобно устроив голову у него на груди, и тихо улыбалась в темноту. Вздохнув, спросила расслабленно:
– Чего ты молчишь? Скажи что-нибудь.
– Да я, если честно, вообще уже ничего не понимаю. Ты бы хоть предупредила, что у тебя это в первый раз. А то у меня такое чувство, будто я подлый ворюга и нагло украл драгоценность.
– Ой, подумаешь, драгоценность! Будем считать, что я сама тебе ее подарила. И ты ужасно рад! Ведь рад, правда?
– Говорю же – не знаю. Странное у меня чувство. И ты тоже – странная девушка. Предложила себя первому встречному.