Вода в металлическом ковше закипела. Я бросил в неё лапшу быстрого приготовления и приправы из пакетиков, подождал, пока всё это прокипело ещё несколько минут, и только после этого, снял ковш с плитки. Есть я стал прямо из него. Этот ковшик у меня был для приготовления еды. Ещё один – для кипячения воды и заварки чая или кофе. Посуда не мылась, т.к. использовать водопроводную воду было рискованно.
С ковшом в руках я сел к компьютеру, открыл несколько пустых социальных сетей. Никто мне не писал, никому я не был нужен. На «Выживших одноклассниках» шёл вялый трёп про будни выживших и бездействие правительства.
7 сентября зарядили дожди, словно они ждали, пока выгорит полгорода, чтобы окропить закопченные руины. Потоки воды шли по улицам, неся с собой мусор и всякую дрянь. Видимо сливы и коллекторы были завалены, а расчищать их было некому, вот воде и некуда было деваться. Она наполняла подвалы, подземные коммуникации, переходы.
Я сидел с чашкой кофе у монитора и переписывался с одной женщиной из Австрии. Её звали Мэдхен. Вообще было удивительно видеть в сети женщину. Давно ведь было подмечено, что женщины от новой чумы умирали первыми. Впрочем, кто мог гарантировать, что это не сбрендивший мужик, решивший виртуально «сменить пол», чтобы привлекать больше внимания.
Не успел я спросить, как там Альпы, как свет, моргнув один раз, вырубился. Я чертыхнулся и завертелся на стуле. Бывало так, что свет включали уже через несколько минут. Но не в этот раз.
Я прождал электричество весь день, кутаясь в махровый халат на диване, но подачу так и не возобновили. Меня захватила апатия. Не хотелось вставать и делать что-то. Наконец, когда совсем стемнело, чувство голода возобладало. Пересилив себя, я встал и открыл маленькую банку тушёной телятины. Поев в свете айфона, я подошёл к окну, но на улице была кромешная тьма. Ко всему прочему фонарь освещал комнату, так что в стекле виднелось лишь моя бородатая физиономия.
«Чёрт бы побрал всё это! – вырвалось у меня. – Зачем я выжил?! Чтобы так прозябать? Без моего прошлого жизнь потеряла все краски и всякий смысл.
Плюхнувшись на диван, я зарылся в гору старого барахла, которым укрывался ночью. В не отапливаемом, брошенном доме, продуваемом всеми ветрами, было довольно прохладно, не смотря на то, что было лишь начало осени.