Я сунул в рот ванильный сухарик и принялся работать челюстями,
продолжая искать одежду. И - о чудо! Нашел неразбитый комод! Там на
верхней полке обнаружились вполне себе демократичные джинсы, правда
- рваные на одной коленке и весьма потепанные не моды ради, а
изношенности из-за. На свет Божий вылезла также безразмерная черная
футболка с крупной белой надписью через всю спину - "KRASOTA
STRASHNAYA SILA!"
Стараясь сдерживать приступы хохота, я переоделся, сунул ноги в
самые обычные синие резиновые сланцы, которых тут имелось аж четыре
пары, в одну руку взял шуршащую упаковку ванильных сухариков, а
вторую сунул в карман джинсов - там что-то заманчиво
позвякивало!
В ладони моей оказались монеты достоинством одна, пять и
двадцать денег. Так и было написано на реверсе - "20 deneg.
Kazennyj monetnyj dvor Gosudarstva Rossijskogo". И тот самый
геометричный орел с мечом и молотом там, где и полагается быть орлу
- на аверсе. Уф! Однако!
Местных цен я не знал, но выхода не было: пачки сухарей весом в
двести пятьдесят грамм для насыщения этой махине было явно
недостаточно!
- Вперед, за колбасой! - сказал я, и, бренча монетами в кулаке,
принялся спускаться по лестнице.
Во дворе гоблины жарили на костре из всё тех же покрышек мясо и
перекусывали, не дожидаясь, пока оно пропечется как следует и
отхватывая с импровизированных шампуров из арматуры огромные куски
пищи своими кривыми зубами.
- Бабай, а ты куда? - уточнил Кузя. - Ваще-то ночь на дворе,
шатаются по Маяку всякие-разные...
Маяк? Это нужно было запомнить. А вот про всяких-разных - это
прозвучало даже смешно, так что я хохотнул, почесал себе подбородок
и, обойдя обшарпанное здание гостиницы, выперся на главную улицу.
Интересно - в гоблинской ночлежке кроме меня постояльцы были? Или -
только эти самые гоблины?
Утром прояснится, наверное.
***
Сухари закончились в тот самый момент, когда появилось уличное
освещение. Не в том смысле, что фонари загорелись, нет. Просто этот
участок местного Бродвея мог похвастаться тем, что фонари на нем в
принципе физически существовали.
Неровный, мерцающий электрический свет приподнял завесу тайны
над окружающей действительностью: вокруг царила разруха и мерзость
запустения. Дома не выше четырех этажей зияли пустыми глазницами
разбитых окон, многие двери были заколочены, стены - исписаны
граффити, изгажены и заплеваны. В подворотнях и на обочинах
громоздились груды мусора, попискивали крысы, копошились бродячие
собаки. Плафоны фонарей атаковал рой насекомых. Ночные бабочки,
мошкара и жуки стучались в толстое стекло и падали на землю.
Нарезали круги на этой благодатной пажити летучие мыши - вот уж у
кого не было проблем с продовольствием!