Гандоны, если проще.
С усиками, с дополнительной смазкой, с ребристостями, с
пупырышками, ультратонкие, светящиеся в темноте и всех возможных
цветов радуги.
Оля-Оксана косится на темную дорожку только начинающей подсыхать
крови.
Откопал коробок за триста пятьдесят два рубля, блять, с такими
ценами и через пакет или воздушный шарик начнешь трахаться. Но
ассортимент того, что рукастые умельцы напихали в шесть резиновых,
или из чего их там делают, изделий поражал. Я даже не знал, что
такие в принципе делают – ядовито-красный с, даже не пупырышками, а
натуральными рожками, плюс повышенное количество смазки,
благоухающей клубникой, и прикольно шевелящиеся усики на головке.
Развернул так один, поржал и кинул в коридор. Насквозь
синтетический запах заставил меня откопать в куцем отделе молочки,
представляющем собой несколько полок и мерно гудящий холодильник,
то на, что я все детство пускал слюни, почти так же, как на
варенную сгущенку и торт с гордым погонялом «Наполеон». Литровая
бутылка с цветастой надписью на этикетке «Коктейль молочный со
вкусом клубники». Этого пойла богов обнаружилось до непозволительно
мало – всего три бутылки, зато ебучего кефира, как грязи. Ненавижу
кефир.
Открыл одну и начал шумными глотками хлестать из горла.
Какой же кайф…
Помню, что-то похожее продавали в милипиздрических коробочках с
трубочкой и скалящимся колобком с лапками из «Смешариков».
Вытер рукавом лицо и поймал себя на очередном приступе
осознания, какой же я тупой.
«Усы» из молока, конечно, вытер, это да, но измазал лицо в
крови. Сука.
Ну, да и похер.
Приканчиваю бутылку, мешая белое с красным у себя на губах и
подбородке. Достаю вторую.
Располагаюсь за хлипкой перегородкой прилавка, опустившись на
один уровень с продавщицей.
Демонстративно ложу рядом нож и достаю у нее из пасти скомканную
тряпку. Она не кричит. Что же, что-то в ее черепе таки
присутствует. Этой же тряпкой вытираю ей кровь с лица. Нос уже
перестал исторгать ее из себя, разве что заметно распух. Но она так
и так довольно хорошенькая. Стянутые за спиной руки развязывать,
конечно же, не стал. Я долбоеб, но не настолько. Если она истерично
не орет, то есть не самые мизерные шансы, что у нее хватит яиц на
то, чтобы прирезать ублюдка, забравшегося в ее вотчину.
Левой ладонью беру ее за подбородок и щеки, приоткрывая
чувственные губки. Вставляю между них только что извлеченный из
упаковки презерватив.