Следующий шаг принес не меньше боли. Зато дальше все пошло на
лад. Понимание мира с огромным опытом Ливия делали свое дело:
где-то минут через пятнадцать можно было спокойно прохаживаться по
палубе корабля.
– Уже лучше, – сказал Мудрейший, но тренировку не прекратил.
Ливий знал почему. Небольшую боль он по-прежнему ощущал. И чтобы
избавиться от нее, недостаточно было изменить свои движения. Тело
должно было запомнить все само, перестроиться, научиться делать
правильные движения неосознанно. Даже охиронцу требовалось немало
времени на это.
«Ходьба – основа основ. Переучить человека то, что он делал
каждый день на протяжении нескольких десятилетий – очень сложно», –
думал Ливий, понимая, что Мудрейший подкинул сложную задачу.
Главная проблема была не в сложности и не во времени. Ливий не
понимал, зачем он это делает. Даже спустя два часа он не чувствовал
в себе никаких изменений. Ну ходить стал иначе, так и что с того?
На скорость и выносливость это никак не повлияло.
Странная тренировка Мудрейшего продолжалась до ночи. Вернее, она
продолжилась и ночью – Сагранеф просто ушел, оставив Ливия на
верхней палубе одного.
«Ему и не нужно за мной приглядывать», – подумал Волк.
Утром Мудрейший вновь показался на верхней палубе. Сначала он
потянулся, потом широко зевнул и принялся набивать трубку табаком.
Сагранеф вел себя, как самый обычный капитан судна.
Тренировка с хождением продолжалась три дня. К концу последнего
Ливий наконец-то перестал чувствовать боль, будто и не было никаких
игл.
– Хорошо, – сразу же сказал Сагранеф.
Иглы вылетели из тела Ливия, приземлившись в руках
Мудрейшего.
– Что дальше?
– Обед. Можешь спуститься в обеденный зал. Если будешь готов
сразу продолжить – поднимайся сюда.
– Понятно.
«Поесть не откажусь», – подумал Ливий.
От тренировки он не устал и не проголодался. Но перекусить
хотелось. Поэтому Ливий спустился на нижнюю палубу, чтобы отыскать
обеденный зал.
Несмотря на гигантские размеры корабля, обеденный зал нашелся
быстро. План палуб был простым и понятным – Ливию оставалось в
очередной раз восхититься. И продуманности, и роскоши.
– Ого.
Ливию приходилось слыхать о банкетных залах на кораблях, но
видел он такое впервые. С потолка свисала огромная хрустальная
люстра. Длинные столы из красного дерева были застелены
белоснежными скатертями. Еда, правда, была только на одном столе,
но зачем больше, если людей на борту – всего двое?