- Дочка Кира, вошла в пору девичества – принимают контракты от
женихов.
Лари понимающе кивнула и, поглубже нацепив капюшон, направилась
в торжественный зал. При ее появлении барон и гости оживились.
Поклонившись сразу всем на входе, прошла к приготовленному
стулу.
Впорхнувший следом ворон громко возвестил о своем прибытии и
легко устроился на высокой спинке стула. Лари знала, что сидеть там
птица долго не будет, а пойдет развлекать себя и гостей по столам
уже через несколько минут.
Развернув тряпицу, извлекла ризару под свет магических
светильников, которые рассыпались по всей зале. Необычная форма и
нежно-кремовый цвет инструмента сразу же привлекли внимание. Присев
на стул и устроившись поудобнее, пальцы ризара запорхали по
струнам, извлекая бесподобные нежные звуки. Лари стала наигрывать
несложные этюды, чтобы разыграться и настроиться на слушателей.
Заигравшись, она не заметила, как за окнами наступила совсем
непроглядная темнота, а время побежало быстрее. Перед глазами
проносились воспоминания – и радостные, и печальные. За плечами
словно выросли крылья и несли ее по облакам мыслей, образов,
ощущений. Заглушив последний аккорд в идеальной тишине, она испила
из кувшина ключевой воды.
- Хорош! Хорош! Душа радуется! – довольно проурчал барон, как
сытый кот, - А что ж ты в плаще ризар? Снимай скорее, в зале не
холодно! Полюбуемся на исполнителя.
Вздохнув, Лари скинула капюшон, не отрывая взгляда от барона, и
плащ упал к ее ногам.
Дружный «Ах!» прокатился по столам.
Пока барон хлопал глазами, шустрый Ай подчищал его тарелку,
вынимая самые лакомые, на взгляд пернатого, кусочки под самым носом
у хозяина. Молоденькая баронесса, лет шестнадцати, не сводила глаз
с черного хулигана, подкладывая и со своей тарелки вкусняшки.
Глава поместья хмыкнул и громко приказал:
- Следующий посол чей будет? Подходите!
Из-за правого стола встали с десяток солидных бородатых мужчин и
поспешили к барону. Дальше начались раскланивания, расшаркивания,
заверения в самых добрых намерениях и передача самого
контракта.
На взгляд Лари это была ужаснейшая традиция, по которой глава
семейства продавал свою дочь за более выгодного кандидата. Возраст
девушек начинался чуть ли не с четырнадцати лет, а цена зависела от
наследственных качеств. Конечно, ценились ширококостные пышные
фигуры у девушек, на взгляд мужчин, способные родить больше
детей.