Потихонечку отец отживел и начал нормально есть, разговорившись
с супругой. Как это бывает у людей, давно живущих вместе и
понимающих друг друга даже не с полуслова, а с полувзгляда, речь их
полна многозначительного хмыканья, вздёрнутых бровей, междометий и
оборванных в самом начале фраз.
Они друг друга понимают прекрасно, а мне, кроме слов «лимиты» и
«прописка», мало что понятно. Спрашивать, впрочем, не ко времени,
да и не факт, что ответят. Ситуация с еврейством, старательно
скрываемым от собственного сына, много говорит об их характере…
Впрочем, скоро мне стало ясно, что речь идёт если не о прямой
реабилитации отца, то как минимум, о возможности устроиться на
работу в ближнем Подмосковье, пока идёт рассмотрение дела. Москва,
да и Подмосковье в целом, режимная зона, но вроде как, есть
возможность обойти сложности, обратившись в какую-то Комиссию, или
(здесь я не разобрал толком) к кому-то в Комиссии.
Суеверно постучав по столу, мама добавила несколько слов на
идише, и почти тут же, легко подхватившись из-за стола, выскочила
во двор на какой-то шум.
- К обеду участковый подойдёт, - вернувшись, сообщила она, - по
поводу временной прописки, и вообще…
- Да чтоб его… - беспомощно сказал отец, из которого будто
вынули стержень, и я понял, что ситуация более серьёзная, чем мне
представлялось. Не знаю, какие неприятности могут быть от
участкового, но родителям, многоопытным ссыльным, видней…
- Пойду пройдусь, - сообщаю родителям, которым, очевидно, нужно
обсудить непростую тему, и, закрывая дверь, успеваю заметить, как
мама, благодарно кивнув мне, успокаивающе гладит супруга по
плечу.
- Ой вэй… - выдыхаю одними губами и сутулюсь, борясь с желанием
до крови оббить кулаки о стенку сарая. Оглянувшись, не видит ли
кто, вытаскиваю из тайника в поленнице початую пачку папирос и
спички, и иду прочь со двора.
Быстро, быстро… ещё быстрее! Вскоре я срываюсь на бег и бегу,
задыхаясь, через деревню, сопровождаемый лаем собак, перепрыгивая
через канавы, невесть зачем прокопанные строителями и уже начавшие
заполняться водой, огибая кучи строительного мусора и оскальзываясь
на пластах земли, вывернутых строительной гусеничной техникой.
Добежав до шоссе, я, забыв о папиросах, долго стоял, задыхаясь
не то от нехватки воздуха, а не то от избытка ярости. Почему?!