Не дожидаясь ответа, доктор тут же обратился к Агафонову:
- Кувшин крутого кипятка, ковш холодной воды, чашку.
По кивку Михаила Афанасьевича, Востриков кинулся выполнять
указание. Тем временем врач расположил у себя на коленях свой
саквояж и стал извлекать из него на стол различные склянки с
препаратами.
- Нужно ему дать жаропонижающее…
Он растворил порошок в принесённой воде и стал поить этим
пациента. Папа некоторое время наблюдал за этими манипуляциями.
Усилия врача принесли плоды, и больной действительно успокоился.
Убедившись в этом, император повернулся и ушёл, бросив
напоследок:
- Иван Фёдорович, когда закончишь, ко мне с подробным
докладом.
Больной с трудом воспринимал происходящее. Он отрешился от
внешних раздражителей. Своего тела он практически не чувствовал. В
то же время ум обрёл достаточную ясность, и не оставалось ничего
иного как предаться размышлениям:
"Ну что, мальчик, задайся традиционными вопросами: Кто я?
Где я?... Мальчик?
Ну да, мальчик. Я... мальчик… мальчик Саша…Александр
Николаевич Романов, рождения 17 апреля 1818 года от Рождества
Христова. Отец -Николай Павлович Романов. Мать - Александра
Фёдоровна…"
При воспоминании о родственниках, а может и под воздействием
порошков лекаря, по телу стало разливаться тепло. Дыхание сначала
участилось, но вскоре наоборот стало крайне редким. Саше
показалось, что была реакция именно на воспоминания о родных.
"Надо же, какой чувственный мальчик. Любит родителей...
Минуту, я же Александр Второй, причём ещё мальчонкой. А какой же
сейчас день?
Позавчера неизгладимое впечатление произвело на меня
сообщение Папа о том, что я стал наследником престола. А вчера, с
утра всё было как обычно. Ближе к обеду я рисовал, но мне велели
прекратить и отвезли из Аничкова дворца в Зимний. Потом мы все
сидели в маленьком кабинете гранд Мама и слушали крики, выстрелы.
Наконец, уже к вечеру раздались пушечные залпы и всё стихло. Я
здорово перепугался тогда и заплакал. Потом пришёл Папа и успокоил
нас. Он вывел меня на площадь к солдатам, и они приветствовали и
обнимали меня. Это было настолько непривычно, что я снова чуть не
разревелся. Потом был поздний обед и молитва. И все стали
устраиваться на ночь. Я, как и положено отроку, отправился спать на
свою половину, а Мама, гранд Мама и сёстры остались на
бабушкиной."