С моим пробуждением начались дни моего безрадостного существования в роли овоща. Я не понимал, зачем они меня спасли? Для чего? Я ненавидел их всех в то время. И не мог им ничего высказать. А еще больше ненавидел себя.
Позже я научился общаться глазами. К телу не вернулась чувствительность. Ни через месяц, ни через два. И я удивлялся, почему они до сих пор не докончили начатое. На что надеются? Прекратили бы мои мучения и все. Ведь это так просто сделать. Гораздо проще, чем возится со мной.
Рэймонд первое время проводил со мной дни. Много говорил. Рассказывал, что привез меня в горы. Тут жило племя старого шамана. Баррет, знал язык природы. Он слушал ветер, говорил с грозой и читал на небе ответы на вопросы.
Как Рэймонд оказался в той пещере? Как смог спасти меня? До сих пор не знаю. Но именно он тащил меня на своем горбу в горы. Именно его голос не дал мне уйти. Больше чем друг, ближе чем брат. Как он рассказал, некоторым моим волкам все же удалось спастись. Не на всех отрава подействовала так сильно. Но многих я потерял. Тех, кого обещал защитить, дать кров, поплатились жизнью. Незаслуженно. Глупо. Только я виноват. Из-за моей самки. Из-за моей беспечности все это произошло.
А в один из дней Рэймонд пропал. Он больше не приходил совсем. А я все ждал. Намного позже я узнал, что друг попал в плен. Плясал в цирке, скакал через обручи, на потеху людской толпе. Жизнь и его ударила неожиданно и незаслуженно больно и подло.
Тогда Оливия – внучка шамана, стала захаживать ко мне еще чаще. Пела песни. Говорила. Просила меня вернуться к жизни. Умоляла выздороветь. Они вместе с дедом считали, что мой паралич идет от головы. И будь у меня воля к выздоровлению, давно пошел бы на поправку. Но этой воли не было.
Девушка заботилась обо мне. Была рядом ежесекундно. Словно у нее других дел не было, только обхаживать живой труп. А я видел перед глазами ту, что лишила всего. Закутался в свое покрывало из боли и смотрел на мир отрешенно.
Оливия же дела мне массаж дважды в день. Разминала тело. Шептала какие-то заговоры. То лила слезы, то улыбалась. Какой ей дело до меня? Мы ведь никогда ранее даже знакомы не были. Суетился и ее дед. Выводил какие-то татуировки на моем теле. Говорил, что я рожден заново, и в моей крови прячется удивительная сила. Хотелось возразить и закричать: «Что ты несешь, старик! Это проклятье!». Но я продолжал валяться и смотреть на узорчатый ковер перед собой.