-Ты меня ударил?! - удивляется
натурально, - Из-за шлюхи?! Да пусть бы её собаки сожрали...
И всё... Сначала у меня перед
глазами беременная Ясмин на земле, которую даже псы стали защищать,
как бы говоря:"Люди, вы охренели?!" А потом у меня перед глазами
темнота. Я бью его, лежащего на земле и ору:
-Ты куда, тварь, полез? Я тебя
просил?! Шлюха? Это она, бля*ь, шлюха? Да это ты, пидо**с! Ты, чё,
у неё пузо не видел?! Не догадался, что от меня?! Или думаешь, ей
ветром надуло?! Да даже если и не от меня, ты за каким хером к
беременной бабе полез? Собаками ее травить? Ты нормальный
вообще?!
Я бы его убил. Если бы не мои
ребята, которые, зная мой дурной характер, уже не раз вмешивались в
аналогичных ситуациях. Вот и сейчас на меня наваливаются со всех
сторон.
-Клим Александрович, убьете
же...Только освободили вас сегодня...
Кое-как возвращаю себе контроль.
Абрамов лежит на земле, закрыв голову руками, и скулит. От этого
становится еще противней. Правильно Федор говорит, нужно
фильтровать тех, с кем общаешься. Что-то страшное и темное в
сознании советует продолжить расправу, вывезти его в лес и
прикопать там.
Но останавливаюсь, вспоминая бабку:
"Ничего не остается безнаказанным, Климушка". Прям ее голос в
голове слышу. Прожив свои годочки, стал приходить к выводу, что она
во многом права. Да и вообще умная она очень. И не бабка она мне, а
прабабка, к которой отец меня притащил за шкирку в двенадцать лет
после смерти матери. А сам уехал за границу. Покорять мир и
устраивать личную жизнь. Авдотье Алексеевне на тот момент
шестьдесят два годочка минуло, когда она такой подарок получила. До
сих пор помню свой первый день в деревне. Как коровье дерьмо
оттирал с дорогущего кроссовка...
Со стороны больницы к нам спешит
нечто в форме охранника. Мама дорогая, кто ж его на работу-то взял?
Я не сужу людей по внешности. Толстые, худые, хромые, эталонные
красавцы и красавицы - все мы разные и внешность дело десятое. Но
тут прям явный диссонанс. Тщедушный, невысокий, лицо вытянутое и
худое, огромные, лопоухие уши топорщатся по ветру, на вид лет 14.
Не больше... От такой охраны плакать хочется...
-Прекратите! Немедленно прекратите!
- еще и голос писклявый, - Я полицию вызову...
Неожиданно появление этого
недоразумения выпускает из меня всю агрессию, как гелий из
воздушного шарика. Остается тревога и усталость.