Голова формою напоминает сушеный баклажан – слегка удлиненная, с
заостренным подбородком, тонкими губами и несколько длинноватым
носом. Волос на голове не имеется – хоть с лупой ищи. Лысеть
Эйхгорн начал уже в тридцать, а к сорока его макушка окончательно
приобрела сходство с очищенным яйцом. Зато подбородок его и верхняя
губа покрыты предлинной щетиной, которая, однако ж, не настолько
длинна, чтобы именоваться бородой.
Глаза посажены глубоко, имеют блекло-голубой цвет и лишены
всякого выражения. Иной раз кажется, что то и вовсе не человека
глаза – скорее уж снулой рыбы. Эйхгорн чрезвычайно близорук, оттого
всегда носит очки в металлической оправе.
Вокруг царила тишина. Берег в этом месте немного поднимался,
защищая от ветра, а речное русло чуть изгибалось, образовывая
затон. Вода в нем стояла почти неподвижно, и ее покрывала ряска. В
воздухе противно гудел гнус. Вымазанный репеллентом человек был ему
недоступен, и гнус бессильно злобствовал.
Скучно глядя на поплавок, Эйхгорн размышлял о том, что родился в
неудачное время. Эпоха великих географических открытий давно
закончилась – на Земле больше нечего открывать и исследовать. Не
осталось смысла бороздить океаны и искать по джунглям затерянные
города. Все уже давно нашли, нанесли на карты, сфотографировали и
поставили будки с сувенирами. Разве что снежный человек еще где-то
скрывается, да и то – пойди поймай его, неуловимого.
Несомненно, через несколько десятилетий начнется эпоха великих
космических открытий, еще более интересная и многообещающая, но
Эйхгорн до нее уже не доживет.
А путешествовать он ох и любил! Одни ездят в отпуск на Кипр или
в Турцию – загорать на пляжах. Другие предпочитают Рим или Париж –
гулять по музеям и выставкам. Третьим нет места милее, чем лыжный
курорт или целебные воды. Однако Эйхгорн считал все это скучным,
каждый год срываясь куда-нибудь в глушь на поиски
неизведанного.
Тундра, тайга, пустыня, горные пики – вот куда он ездил, отдыхая
в таких местах, где и само-то слово «отдых» звучит отчасти
противоестественно. Он увлекался дайвингом, рафтингом, альпинизмом,
спелеологией, парашютным и планерным спортом.
Однако самым интересным для него всегда были физические
аномалии. И то было не пустое любопытство. Еще десять лет назад,
когда Эйхгорн чинил унитаз, ему в голову пришла идея, которая
оттуда уже не ушла. Годами она развивалась и развивалась, пока не
оформилась в схему, а затем получила и материальное воплощение.