Настя краешком глаза смотрела, как его сильные руки с красивыми
длинными пальцами обнимают руль, как он двигается, ведя машину.
Ей хотелось ослепнуть. Хотелось сдохнуть. Потому что он волновал
ее, вызывал смятение. В замкнутом пространстве салона все пропитано
его энергетикой. Ее как будто притягивало к нему, и Настя ничего не
могла с собой поделать.
Это слишком! Неправильно. Нечестно. Почему все так по-идиотски
сложилось, за что?!? Ну пожалуйста, пусть это будет не он.
Пожалуйста...
- Как тебя зовут? - он чуть повернул в ее сторону голову.
А ее неожиданно накрыло волной дрожи. Голос как бархатное
прикосновение. Смущение.
- Настя, - пробормотала она.
- А я Андрей. Андрей Савельев.
Андрей Савельев. Громом отдались у нее в ушах слова Фомина.
«Имя Марка Савельева тебе говорит о чем-то?
«Это бизнесмен такой, женат на дочке Феликса Серова. Вот к
его брату ты и подберешься».
Значит, это все-таки ОН.
***
Андрей видел, что девушка не в себе. Этот взгляд и поведение
загнанного зверька, она вся сжималась, как будто боялась его. Надо
было разговорить ее, успокоить. И аккуратно расспросить, что с ней
случилось, может быть, ей нужна помощь. Ведь не сама же она
очутилась тут посреди леса на дороге, этому определенно что-то
предшествовало.
Он начал осторожно.
- Не холодно?
Андрею казалось, что она дрожит, что ей в мокрой одежде холодно.
А взгляд, как назло, все норовил прилипнуть к обтянутой мокрой
футболкой груди, к голым ногам девушки, к ее подрагивающим рукам и
стройным коленям. Усилием воли он заставил себя смотреть ей только
в лицо.
- Что? - девушка испуганно покосилась на него. - Нет. Все в
порядке.
Но температуру в салоне он все-таки поднял. Она
пробормотала:
- Спасибо.
И едва заметно расслабилась. Значит, все-таки мерзла.
- Как ты тут очутилась в этот дождь? - спросил он как можно
дружелюбнее.
Снова этот зажим, от его слов девушка аж дернулась. Андрей
нахмурился. И тут она заговорила.
***
Она же понимала, что рано или поздно говорить придется. Придется
выложить легенду, которую состряпал для нее «дядя». Просто слова не
шли, как будто встала в горле перегородка, не пропускавшая
ложь.
Хотя в какой-то степени это не было ложью. То, что с ней
сделали, моральное изнасилование, было, наверное, еще хуже. Потому
что в том случае пострадала бы только она сама, а тут...