– Ваше величество, – произносил он
как раз в тот момент, когда в комнату вошёл кардинал, всем видом
своим демонстрирующий печаль и торжественность, – ни о чём не прошу
я вас в сей миг… – Келюс закашлялся, и по белым как мел губам
потекла пронзительно-алая кровь, – в миг моей смерти. Лишь об одном
осмелюсь напомнить вам… Я простил Антрагэ на смертном поле
Турнельского парка… Не держите и вы на него зла, ваше
величество…
Кардинал едва удержался от того,
чтобы стиснуть зубы от гнева. О приговоре теперь можно забыть, раз
уж Келюс просил его величество за Антрагэ, умирая. Рильер отлично
понимал, что теперь король проявит обычно не свойственную ему
твёрдость духа и подписывать приговор не станет.
Однако отступать кардинал не привык,
раз уж не удалось возвести Антрагэ на эшафот, придётся действовать
иначе. И конечно же, ни в коем случае нельзя отказываться от уже
данного обещания лично провести последние таинства над умирающим
Келюсом. Рильер отлично понимал, что он не только политик и
министр, но – лицо духовное, и в этом его власть простирается
иногда куда дальше, нежели мирская.
После смерти Келюса кардинал стал
чаще напоминать его величеству о том, что Адранда теряет своих
дворян в дуэлях и стоило бы подписать указ о полном запрете дуэлей,
дабы трагедия, случившаяся в Турнельском парке, не повторилась.
– И какая же кара будет назначена
ослушавшимся закона? – спросил как-то у кардинала его
величество.
– Смерть, – своим обычным тихим, но
весьма вкрадчивым голосом ответил Рильер. – Смерть для всех, кто
участвовал в дуэли. Лишь столь строгое наказание может остудить
чересчур горячие головы ваших подданных, ваше величество.
– О нет! – вскрикнул в непритворном
страхе король. – В таком случае я не смог бы исполнить последнюю
волю бедного Келюса, что он высказал на смертном одре, ибо тем
нарушил бы собственный указ, не покарав достойно тех, кто
участвовал в дуэли.
О том, что и граф де Келюс в этом
случае отправился бы на эшафот, его величество даже не подумал.
Иначе, наверное, пришёл бы в ещё больший ужас.
Рильер понял, что стоит выждать
какое-то время и поискать иной повод. Благо терпения кардиналу,
давно уже прозванному Красным пауком, было не занимать. И своего
повода он дождался.
Повод этот снова дал барон д’Антрагэ.
После возвращения в Эпиналь Антрагэ на какое-то время стал весьма
популярен при дворе, почти как другой знаменитый фаворит герцога
Фиарийского – граф де Бюсси. Мрачность же и серьёзно изменившийся
характер бывшего лёгкого повесы лишь добавляли ему определённого
шарма в глаза придворных. Это не могло не вызвать ответных эмоций
кое у кого при дворе – и в первую очередь у самого короля.