Кардинал более чем прозрачно намекнул
бойцам, что не потерпит смертоубийства. И если Антрагэ и без того
не собирался убивать своего противника, то про Ла Шатеньре такого
сказать было нельзя. Достаточно одного взгляда в его глаза, чтобы
понять – он пришёл сюда убивать и, несмотря ни на какие слова
кардинала, отступать от этого желания не намерен.
Высказавшись, кардинал отступил на
несколько шагов и взмахом руки велел обоим бойцам сходиться.
Антрагэ и Ла Шатеньре прошли каждый свои десять шагов до
выделенного места и замерли у его границы. Новый жест – противники
пересекли границу выделенного места, откуда выйти суждено будет
только одному из них. Оба отсалютовали и встали в позицию, кончики
их рапир едва слышно звякнули соприкоснувшись.
– Во имя Господа и Матери
Милосердия, начинайте!
Не было никакого обмена пробными
выпадами, лёгкого перезвона клинков, что обычно предваряет схватку.
Ла Шатеньре сразу ринулся в атаку, обрушив на Антрагэ несколько
стремительных и невероятно сильных ударов. Они легко проломили бы
любую оборону, вот только Антрагэ и не думал обороняться. Лишь
дважды Антрагэ парировал выпады противника, от остальных он легко
уклонился. Двигаясь, будто в диковинном танце, он раз за разом
уходил от вражеского клинка, как казалось многим в зале, уже
готового пронзить его. Антрагэ приседал, припадал на колено,
пользуясь преимуществом, что давал ему невысокий рост, отклонялся
назад буквально в последнее мгновение. Сам же Антрагэ почти не
атаковал, ограничиваясь короткими и злыми контрвыпадами, не давая
Ла Шатеньре совсем уж расслабиться и почувствовать себя хозяином
положения. Ла Шатеньре же продолжал наседать, тесня противника,
казалось, отобрав у него инициативу, оставив Антрагэ лишь
возможность огрызаться.
Его величество приветствовал каждый
удачный, как ему представлялось, выпад Ла Шатеньре, аплодисментами.
Герцог Фиарийский мрачнел, подсчитывая в уме убытки, и вовсе не те,
что он понесёт, оплачивая роскошный банкет, устроенный королём.
Первый миньон короля д’Эпернон скрипел зубами, представляя себя на
месте Ла Шатеньре. Он уже десяток раз в мыслях своих нашёл бреши в
обороне Антрагэ и пронзил того насмерть – одним верным ударом.
Д’Эпернон считал, что только неумелое, топорное фехтование Ла
Шатеньре не даёт тому одолеть ловкого соперника. Кардинал Рильер
следил за боем взглядом опытного фехтовальщика – пускай здоровье и
не позволило ему драться на дуэлях самому, но всё же движения,
атаки, защиты были знакомы ему не понаслышке. Мало кто знал, что
его высокопреосвященство брал частные уроки фехтования, просто на
всякий случай. Он был человек весьма предусмотрительный и
предпочитал быть готовым если не ко всем, то уж точно к большинству
неприятностей, какие могут с ним приключиться.