К сожалению, угощали тут весьма
посредственно. Нет, само печенье было выше всяких похвал, как он и
предполагал, но вот чай оказался раздражающе холодным и от того
пресным, а кислый привкус варенья не смог перебить даже загустевший
мед из горного разнотравья. Ал закинул в рот идеально круглую
оранжевую печенюшку, что оставил напоследок, и насладился ярким
вкусом прямиком из детства – его мама любила печь похожие, правда
добавляла в них еще мак, так что сейчас для полноты картины ему не
доставало хрустящих крупинок.
Нервозность даже не представившейся
девчонки чувствовалась кожей, поэтому он не стал рассиживаться в
местечке, явно не соответствующем его предпочтениям, однако
мысленную пометку заказать отсюда еще печенья, себе сделал. Тем
более, кроме странного поведения работницы, он в чайной ничего
такого не заметил. Самому себе Алестер объяснил это тем, что
работница просто не привыкла к общению с высокородными
посетителями, вряд ли таковые часто забредают в ее заведение. Так
что звало его внутрь скорее всего обыкновенное чувство голода и
давно знакомый аромат, всколыхнувший детские воспоминания. А в
остальном ничего особенного. Может, наведается как-нибудь сюда еще
разок для очистки совести, но прямо сейчас в миленькой чайной ему
больше делать нечего.
И он практически ушел, убедив себя,
что все в порядке, а странная тяга – показалась, но вдруг услышал
звонкий голосок. Как серебряный колокольчик, пощекотал он слух и
проник в самое сердце, разлившись там цветочным сиропом. Хозяйкой
удивительной трели оказалось само совершенство. Белокурые локоны,
будто с картинки столь модных сейчас журналов, личико сердечком,
алые губки в форме бантика, но самое потрясающее – бездонные озера
чистых наивных глаз. При виде них хотелось только одного – тонуть в
их безупречных водах, ловя свое отражение на дне, чтобы хоть на
краткий миг соприкоснуться с невероятным чудом. Ничего прекраснее в
своей долгой жизни он не встречал, и в тот момент не важен был
возраст дивного видения. А есть ли он вообще у неземного создания?
Алестер не удивился, если бы узнал, что юная нимфа спустилась к
нему с самых небес.
Все вокруг исчезло, растворилось за
ненадобностью, да и могло ли что-то иметь значение, когда свет,
исходящий от застывшей на месте девушки, полностью затмил
реальность. Кажется, он что-то сказал. А может даже впервые в жизни
не удержал свою драконью сущность, потому как девочка испугалась.
Он увидел это по резко переменившемуся личику, по дрожащим губам и
тонкому хрустальному звону во встревоженном голосочке. Оглушенный
внезапной встречей, он не мог разобрать, о чем говорила девочка, но
взволнованные интонации различал всем своим существом. Они
отдавались неровным стуком его собственного сердца и горечью на
языке.