Я даже пикнуть не успела, когда Зорин начал целовать меня. В первую секунду хотела возмутиться, но… Не смогла. Я млела от этого поцелуя. Этот мужчина умеет целоваться. Стыдно признать, но я часто думала о том поцелуе в кабинете, но сейчас всё по-другому. Поцелуй более пошлый и грязный. От таких поцелуев можно забеременеть. А стоило мне подумать о других талантах его языка, как внизу живота стало жарко, пришлось сжать ноги вместе. Руки Макса блуждали по моему телу, я и сама трогала его везде, где могла дотянуться, особенно за задницу. Дикость. Настоящая дикость творилась. А потом внезапно всё прекратилось. Я кое-как разлепила веки, пыталась отдышаться. Но стоило увидеть самодовольное лицо юриста, как магия момента испарилась.
– Я зайду вечером, – сказал и вышел из квартиры, даже дверь за собой не закрыл!
Несколько секунд я стояла памятником самой себе, а затем выбежала в коридор, а потом на лестничную площадку.
– Ты придёшь, я не открою, – крикнула в спину мужчине, ответом мне стал бархатистый смех.
– Ужас какой, – я положила руку на колотящееся сердце, пыталась прийти в себя. – Противный Зорин, – пробормотала я, повернулась, чтобы вернуться в квартиру…
И закричала.
Я едва в обморок не упала, так испугалась. Передо мной стояла бабулька-хоббит. Я маленькая, всего сто шестьдесят сантиметров, если до боли в пояснице выпрямлюсь, но она буквально метр сорок, худая и с грудью шестого размера.
– Соседка новая? – подозрительно спросила бабушка.
– Я… Да… Здравствуйте.
– Валентина Ивановна я. А ты, голубушка, покой нам тут не нарушай со своим баженым.
– Он не… – попыталась сказать, но Валентина Ивановна не слушала.
– Во грехе живете? – бабка строго посмотрела на меня.
– Извините, но…
– Я вот со своим Петей прожила сорок девять лет душа в душу, не стало его два года назад, – печально сказала она.
– Мне жаль.
– Пошли, покажу альбомы, – приказала тоном, не терпящим возражений.
Я тяжело вздохнула, но деваться было некуда.
– Я только двери закрою.
Валентина Ивановна оказалась довольно забавной старушкой. Она всю жизнь прожила в доме, а когда мужа не стало, дети купили ей квартиру, чтобы она была ближе к ним, а дом продали. Но, судя по мини-теплице на балконе, она скучала о жизни на земле. Бабулька заварила ароматный чай с мелиссой и пододвинула миску с домашними пирожками и булками ко мне. Пока рассказывала о себе и Петре, я стрескала половину еды, аж дышать стало больно. Столько они пережили вместе, дух захватывает.