— Я ведь уже говорил, что пока не время захаживать в гости. —
Морион небрежно пожал плечами.
Люциан на секунду задумался, пытаясь вспомнить, когда это было
сказано и прикинул, что, наверное, это было в Асдэме.
— И что удерживает тебя от визита?
— Обещание, — глухо отозвался Морион, обратив внимание на
прилавок со сдобой. — Я обещал отцу убить Ксандра и пока не сделаю
этого – к семье не вернусь.
Глаза Люциана расширились без воли хозяина, а сам он замер, тупо
глядя на демона.
— Ты ведь сказал, что не винишь себя в произошедшем и всё это –
дело рук Ксандра, тогда почему тебе важно исполнить обещанное?
Семья не видела тебя двести лет… думаю, месть их заботит меньше,
чем встреча с тобой.
— Я так решил, вот и всё, — отозвался Морион, озвучив слова
голосом, в котором не было ни одной эмоции. Он выглядел спокойным,
говоря и разглядывая ароматную выпечку, но при этом Люциану стало
больно от его слов, словно он смог увидеть то, чего не
демонстрировали.
Решение Кая не показываться на глаза, пока не отомстит,
подходило сыну, что стал разочарованием для семьи и сейчас пытался
искупить грех и восстановить своё доброе имя. Могла ли взаправду
великая темная сущность, демон всех демонов, испытывать чувство
вины перед близкими? Кай трезво осознавал, что не по своей воле
убивал тогда и знал, что был одурманен Ксандром, о чем и сказал
Люциану ещё в Асдэме, но освобождало ли его это осознание от
страданий? Не врал ли он другим и самому себе о своем равнодушии?
Или Люциан хотел видеть то, чего нет?
Он смотрел, как Морион договаривается с торговцем о покупке
нескольких булочек. Смотрел, как блестят его белоснежные волосы в
мягких солнечных лучах и переливается золотая вышивка на черных
одеждах. Разглядывал приятный профиль, черты которого были не
такими острыми, как у его истинного воплощения и думал о том, что
перед ним не просто юноша приятной наружности, а убийца адептов
клана Ночи, а также своей возлюбленной. Тот, кто за годы не заметил
внутри лучшего друга демоническое зло, посеявшее разрушения и
уничтожившего его родных. Тот, кто допустил ошибку, что стала
фатальной. Кем бы он ни был – демоном или великой сущностью, – мог
ли он не переживать о минувшем? Ответ на этот вопрос Люциан не знал
и страдания чужой души, если те были, постичь был не в силах.