— Заткнись! — Эриас резко бросился на Лиона и припечатал к
стене. Он сжал пальцы на его шее, глядя в чёрные глаза. — Ты не
смеешь копаться в моей душе.
— Каждый смеет копаться в твоей душе, если ему того хочется,
мышонок, — нагло бросил Лион. — Ты не смеешь этого запрещать, — его
речь лилась легко, словно шею ничего не сковывало. — Твоя агрессия
подтверждает мои слова: в глубине души ты с ними согласен и боишься
их смысла. — С уст божества сорвался смешок. — Ненужный мышонок…
как же долго ты собираешься продолжать всё это? Рождение из чрева
заклинательницы Неба, возлюбившей заклинателя Луны, заставило тебя
жить вне клана многие годы, прежде чем быть заточенным в серых
стенах. Твои бабушки и дедушки живы, но не интересуются тобой. Твой
отец – странник, облик которого ты толком не помнишь. Они все тебя
бросили и Люциан стал последней надеждой, за которую ты смог
уцепиться, вот только и он в итоге оставит.
— Заткнись! — Эриас крепче сжал пальцы и приблизился к чужому
лицу. — Я не хочу тебя слушать, еще слово и я убью тебя. — В его
глотке клокотала ярость.
— Думаешь, сдавленное горло лишит меня жизни? — Лион
посмеивался. — Не глупи. Ты ведь уже давно уяснил, что не
превзойдешь мою силу, рукоприкладство бесполезно. Я пытаюсь помочь
спасти маленькую мышку, а не раздавить её. Тебе нужно избавиться от
привязанности к владыке Луны, потому что очень скоро он уйдёт,
уйдет навсегда, как ушли остальные, и тогда ты сломаешься.
В глазах Эриаса отразился ужас.
— Он не уйдет от меня! — Он с новой силой вдавил Лиона в стену
до хруста в собственных пальцах, потому что шее божества было хоть
бы хны. — Он не оставит...
— Уже оставляет, — сухо отрезал Лион. — Если будешь держаться за
него дальше, то тебя до смерти сожрет отчаяние, потому что сейчас
ты висишь над пропастью, а владыка Луны – твой каменистый выступ, с
которого медленно соскальзывают пальцы. Ты не думал, что будет,
когда он остепенится и заведёт семью? Сейчас он может
сосредоточиться на странствиях и друзьях, но в будущем для него
будет важнее другое. Что ты тогда станешь делать?
Лицо Эриаса исказилось от боли. Слова Хаски били по голове как
молоток и вызывали шум в ушах. Бог Обмана давно мучил его, говоря
одно и то же изо дня в день, но если ранее Эриас не позволял
пробить свою броню, то сегодня сдался. Он не услышал, как дверь
скрипнула и кто-то вошел. Он сморгнул и почувствовал, как слезы
увлажнили щёки, а после отпустил шею Бога Обмана и обессиленно
бухнулся лбом ему в плечо. Зарыдав. Выпуская со слезами ту боль и
страдания, что сковывала его душу.