— Не забывай, прошло всего пять часов, — напоминает мне Ланс, на
что я просто киваю.
Мне хочется встретиться с Риэ, по которой я ужасно соскучился.
За это время я привык называть Ланса отцом, понимая, что в детстве
отдал бы все за такую возможность. Но сейчас я хочу увидеть Риэ и…
маму. Да, маму! Не знаю, какой была Лили Эванс в свете последних
новостей, но Гвиневра — настоящая мама, какой она представлялась
мне в темном душном чулане.
Риэ видит меня, я замечаю, что она готова броситься мне
навстречу, но берет себя в руки, степенно и спокойно подходя ближе.
Я понимаю, что ее тоже учили и долго, но не хочу сейчас этих
реверансов, поэтому хватаю на руки и кружу по гостиной. Девочка
отпускает себя, заливисто смеясь, а затем мы обнимаемся, просто
застыв посреди комнаты.
— Правильно, — кивает наша мама. — Этикет и танцы нужны только
на людях, а дома можно быть собой.
— Соскучился, — признаюсь я Риэ.
— Я тоже, — улыбается она. — Пойдем ужинать?
За эти месяцы разлуки в замке прошли часы, но мы, кажется, стали
ближе друг к другу, а я почти сумел ответить себе на вопрос о
Гермионе. Кажется, совсем чуть-чуть еще нужно, чтобы ответ
сформировался. Совсем немного… мы идем ужинать, и пусть весь мир
подождет. Гвиневра улыбается так ласково, так нежно, что вмиг
обретает обнимающих ее детей.
— Всю жизнь мечтала о таких, как вы, — признается она нам, и мы
просто замираем втроем. Кажется, будто замирает само время,
пространство, остаемся только мы, наша семья. Совсем неважно, что
на этих землях мы всесильны. Суть-то в другом…
Гермиона ле Фэй
Я готова. Мне кажется, что я готова услышать это спустя почти
неделю. Неделю я училась, читала книги и старалась не думать, но
вот теперь я точно готова. Я киваю леди Мариэтте, которую почему-то
все чаще хочется назвать мамой и иду вслед за ней к темницам замка.
Теперь я готова знать.
К темницам ведет мрачный коридор, позволяющий мне собраться с
мыслями и наложить чары контроля эмоций. Я точно знаю — услышанное
мне не понравится. И вот я, наконец, останавливаюсь перед дверью.
Железная дверь медленно открывается передо мной, открывая вид на
висящую в цепях голую женщину, покрытую полосами, оставленными явно
не плетьми, хотя, что я знаю об этом.
— Расскажи все госпоже, — командует поигрывающий кнутом, от вида
которого мне хочется убежать, высокий плечистый мужчина с
обнаженным торсом. — И не думай что-нибудь утаить, я все вижу.