Я сбрасываю на пол футболку и штанишки,
скептически оглядываю свою фигуру, невольно сравнивая её с Томиной. Наверное, у
меня сейчас не такие стройные бёдра, как пару лет назад, и не такой плоский
пресс, но по-прежнему роскошные каштановые волосы и густые брови и ресницы.
Прямой арийский нос и чёткие скулы, в общем — Лени Рифеншталь в юности. Мои
немецкие корни. Я надеваю платье, которое еле сходится у меня на талии. Чёрт! Я
так давно не носила ничего нового, кроме своего унылого корпоративного костюма,
что не заметила, как набрала пару лишних кило. Похоже, совсем даже не пару, с
ужасом понимаю я, осмотрев себя со всех сторон перед зеркалом. Не уверена, что
в таком виде я смогу удержать своего Лёшу, который только что оттрахал
идеальную красотку с модельной внешностью. И это платье, как уже старое и
ненужное воспоминание, не способное вернуть мне любовь моего мужа, летит в
дальний угол дивана.
Я сижу за
накрытым столом в просторной блузке и джинсах: по крайней мере, в них я пока смогла
влезть. В холодильнике остывает мой обожжённый баскский чизкейк, который я
приготовила специально для сегодняшнего ужина. Глаза подведены чёрным
карандашом, а губы я решила накрасить коралловой помадой: в конце концов, я
ведь ещё совсем молодая девчонка! Я спокойна и уверена в себе: не смотря ни на что,
я способна сама о себе позаботиться. Что бы ни случилось. Я нервно отпиваю из
бокала Совиньон-блан, и мне
становится легче и прохладнее на душе: именно его надо пить с моим восхитительно
шёлковым ризотто! Грибной лесной дух и запах кошачьей метки в вине — просто
идеальное сочетание для романтичного ужина.
Дверь
открывается, и мой муж возвращается ко мне.
— Как
вкусно пахнет, масик, — слышу я его низкий голос, который так возбуждающе
действует на меня. Даже сейчас. Особенно сейчас. И, видимо, и на остальных
женщин тоже.
Лёша
проходит в комнату, снимая пиджак, и садится за стол напротив меня. Я встаю и
медленно выбираю тарелки для ризотто: большие белые из тонкостенного фарфора, с
круглым небольшим углублением по центру. Капаю на каждую порцию по несколько капель
драгоценного трюфельного масла, рисуя на шелковой сливочной вуали бусинки
золотого ожерелья, и слышу напряжённый голос за спиной:
— Нам надо
серьёзно поговорить, Яна, — и я сглатываю комок, подступающий к горлу.
Началось.