— Он… — хочу спросить, не мучился ли
он, но слова встают комом в горле. Не могу я произнести это
страшное слово — умер.
— Он скончался на месте, — отвечает
патологоанатом, кладя руку мне на плечо. Я облегченно выдыхаю.
— У меня к вам несколько вопросов. Вы
позволите? — следователь открывает блокнот, достает ручку и
вопросительно смотрит на меня. Я киваю. Как будто у меня есть
выбор.
— Итак,когда вы в последний раз
видели мужа?
— Он ушел из дома около четырех часов
дня.
— И куда?
— Собирался в командировку, какой-то
контракт заключать.
— Знаете где?
— Говорил про Новгород.
— Но он ехал на север, а Новгород на
юге. Не знаете, как так вышло?
Пожимаю плечами. Понятия не имею, что
ему понадобилось в другой стороне. Я не следила, куда он ездит,
зачем и почему.
— Ясно, спасибо. — Следователь
захлопывает блокнот. И это все?
— Я могу идти? — уточняю. Не могу
больше находиться тут.
— Да, конечно.
Уже у выхода вспоминаю самое важное,
оборачиваюсь.
— Когда я могу забрать… тело… для
похорон.
Следователь смотрит на патанатома,
тот садится за компьютер, что-то проверяет, а потом говорит:
— Через пять дней. Нужно закончить
все тесты.
— Хорошо, спасибо.
Выхожу на улицу, вдыхаю свежий
воздух, прочищая легкие, забитые смрадом морга. Ощущение, что это
запах теперь будет преследовать меня вечно. Снова сдерживаю рвотные
позывы и бреду, не разбирая дороги.
Дома валюсь прямо на кровать, но тут
же вспоминаю, что вся пропахла моргом, подскакиваю, срываю с себя
одежду. Запихиваю в стиралку и встаю под душ. Долго промываю
волосы. Нюхаю — и кажется, что они все еще воняют.
Наконец выползаю и снова растягиваюсь
на кровати. На нашей с Антошей кровати. Тут все пахнет им. Утыкаюсь
носом в его подушку, вдыхаю родной запах, и слезы снова текут.
Рыдаю, вспоминая наш последний разговор. Почему я его ругала?
Злилась на него. Обижалась. Как это глупо. Сейчас я это понимаю, но
еще вчера все эти мелочи казались важными. Я бы отдала все на
свете, чтобы отмотать время назад. Не высказывать свое
недовольство, а мягко переубедить, уговорить остаться еще
ненадолго. Если бы я это сделала, Антоша был бы жив. Если бы я его
удержала, он бы не попал в аварию. Если бы…
Как много «если». И ни одно из них
больше не имеет никакого значения.
Слез уже не осталось. Я слишком
сильно погрузилась в свое горе, делая все чисто машинально. Прихожу
забрать Кирюшу от соседки, с трудом заставляя себя не скатиться в
отчаянье. Тетя Нюра, видя мое состояние, ничего не спрашивает.
Кусает губу, жалостливо посматривая то на меня, то на моего сына.
Она знает, что произошло, и до последнего успокаивала меня,
говорила, что это ошибка. Как бы я хотела сказать, что она права,
но увы. Моего Антона больше нет. Если бы я только могла отмотать
время назад, задержать его, предупредить.