Два дня Илья стоял прикрученный к
стволу пушки - каждое движение приносило боль… Жара, мухи, которые
начали копошиться в ранах…
А немцы, пока строилась переправа,
устроили на палубе бронекатера место для пикника - ели, пили и
веселились. Веселились на свой лад: если орудийный ствол опустить,
то мальчишка встанет на колени, а если поднять, то повиснет в
воздухе на вывернутых руках и впившихся в тело колючках.
На второй день, ближе к вечеру, пошёл
дождь, и Илюха жадно глотал прохладные капли…
Потом его отдали конвоирам колонны
военнопленных, попросив не развязывать.
-За что ж они тебя так, сынок, а?
–спросил один наш пленный солдат с перебинтованной грязными
тряпками головой.
Илья молчал.
-Пить хочешь?
Илья молча кивнул головой…
Благодаря нашим, Илья смог
продержаться до вечера, ему уже сказали, что отставших, упавших -
добивают: кто-то дал глотнуть воды из фляги, кто-то, отрывая от
себя, достал кусок хлеба, отщипывал и вкладывал мальчишке кусочки в
рот, кто-то помогал подняться, если падал.
"Сколько он сможет еще так идти"? -
думали о нём многие пленные.
Вечером, в полуразбитом коровнике, на
скотном дворе, куда их пригнали, Илью распутали, фельдшер, что
оказался среди пленных, стал вытаскивать осколок:
-Потерпи, сынок, сейчас будет очень
больно. Не бойся, кричи, будет легче…-
И Илья, впервые в жизни, без оглядки,
высказал всё, что знал из флотского словарного запаса…
- А-а-а… … … … … … … … ту
Люсю!
В коровнике смолк даже шёпот, все
заворожено вслушивались в витиеватую брань.
-Вот это - да! Девятипалубный! -
произнёс кто-то в тишине.
-Как звать-то тебя, герой? -
поинтересовался фельдшер, обработав, как смог, раны.
-"Боцман".
-Говоришь, Боцман? Ну-ну. Ругаешься ты
покрепче любого боцмана… Когда тебя так, а? Судя по ране - дня три.
Раны загноились, но признаков заражения нет. Тебе пока везет. И еще
… тебе надо раны промыть и … постираться.
"Как же, везет. Это спасибо папе.
Заставил сделать противостолбнячную прививку и эти, под лопатку от
кучи заболеваний, как её, "Пенту" и ещё две штуки. Доктор говорил,
что теперь тухлые консервы можно смело есть, не отравлюсь. Теперь,
видно, и это проверю, - подумал Илья. - А я всё «ныл», что под
лопатку больно. Если бы я знал …".
Илья, как смог, помылся холодной
водой, что текла из крана, почистил и простирал штаны от робы.
Кто-то может и посмеялся из пленных над ним (Илья вспомнил эпизод в
церкви из фильма «Судьба человека»), но после двух дней стояния у
пушки и дня движения в колонне военнопленных никаких мыслей о стыде
«за штаны» или стеснения у мальчишки не было. В голове у него
крутилась фраза бабушки, которая в его возрасте помогала в
госпитале ухаживать и обстирывать раненых: «На войну не надо
смотреть, ее можно узнать по запаху - запаху хлорки, гниющего тела
и отходов жизни человека…»