За спиной хрустнул снег, Илья
обернулся на рычание, выставив автомат, нажал на спусковой крючок.
Овчарка прыгнула и своим телом прикрыла от пуль хозяина. Патроны
закончились… Это только в кино можно стрелять полчаса без перерыва.
Илья медленно поднялся на ноги, глядя исподлобья на фашиста – не
хотелось умирать лёжа, он не боялся умереть, ведь уже столько раз
«умирал».
Фашист направил оружие на мальчишку,
но стрелять не стал. И вот тут Илья испугался. Испугался повторения
того, что он уже пережил и, поэтому, взяв оружие за ствол, бросился
на врага в надежде умереть… Немец был хорошим воякой, прекрасно
понял желание партизана, увернувшись от автомата, повалил мальчишку
ударом локтя в лицо, а когда Илья, выплюнув на снег кровь,
попытался подняться, добавил ногой. Всё же Илья поднялся… И сразу
упал, сбитый с ног прыгнувшей на него ещё одной овчаркой. Илья не
знал сколько на него натравили собак, две, три, да это было не
важно. Единственное что он смог сделать, так это инстинктивно
прикрыть голову руками и прижал ноги к животу…
Под
березкой.
Никитка проснулся от нарастающего шума
моторов, выглянул в окно.
-Деда, каратели! Много! - крикнул
он.
Староста понял внука. Карательная
операция фашистов началась раньше ожидаемого срока и, хотя
партизаны усилили посты, но ждут атаки только через неделю. Никита
уже успел одеться:
-Я в лес!
Входная дверь слетела с петель от
могучего удара, затопали тяжелые сапоги. Никитка хотел отрезать
ломоть хлеба, но так и застыл с ножом в руке от прозвучавшего за
спиной пароля, по которому должны были связаться с ним:
-Спрашивай, старик: «Что ты здесь
делаешь?». Добавь: «Рыжий». Я промолчу.
Никита с разворота метнул нож на голос
предателя. Чей-то предсмертный хрип, выстрел, командный окрик. Пуля
попала Никите в левое плечо, отбросив его к стене. У предателя
дергались губы, а у его ног лежало агонизирующее тело одного из
немецких солдат, с ножом в груди. Нож попал, как надо –
горизонтально, поэтому прошел между ребер.
Никита сидел, прислонившись к стене,
зажимая правой рукой рану. Перед глазами у него все было, как в
дымке, голоса слышны, словно в ушах вата.
«Как только люди могут воевать, когда
их ранят», – думал он и, хотя был ранен, сумел многое понять из
разговора немцев (не зря на «пятерку» знал английский и немецкий
языки в школе и ещё занимался дополнительно).