Так мы пробарахтались несколько секунд пока чертов патруль
спешил мне на помощь. Не думал, что буду рад вооруженным
фрицам.
Бах! Бах! Продолжал стрелять Рашер. Осталось два патрона –
невольно считал я. Только после этих выстрелов до жвачной толпы
вдруг дошло, что задница каждого из них в лютой опасности. Если
стрелок вырвет руку у очкарика, то кому-то из них придет кирдык.
Толпа ломанулась в разные стороны. Поднявшаяся суматоха оттеснила
приближающийся патруль.
В рот компот! Долго мне еще изнывать под ударами Рашера?! Хрен,
я помощи дождусь. Высокие чины, что присутствовали на празднике и
браво носили пистолеты на поясе в момент, когда запахло жаренным,
вовсе не торопились применить оружие. А притворились мирными
кустиками, органично растворившись в толпе. Никто не захотел
связываться с вооруженным безумцем. Вот они, хваленные немецкие
командиры. Бегут, как крысы, даже форма на серые шкурки похожа.
Придется брать инициативу в свои руки.
С громки охом я завалился на бок, будто бы споткнулся,
запутавшись в собственных ногах под градом тумаков. Но руку с
пистолетом при этом не выпустил. Падая, неуклюже взбрыкнул ногами,
будто пытался удержаться, но на самом деле, я подсунул свои
конечности под ноги противника. С размахом так подсунул по дуге.
Бац! Подсек его ноги, и свалил его на землю. Получилось, что как бы
случайно ему подножку подставил.
Рашер встретился с брусчаткой, припечатавшись плечом, но
пистолет не выпустил. Упертый гад!
Тянулся ко мне, оскалившись, и пытался откусить ухо. Я снова
взбрыкнул, будто хотел вырваться из его цепких лап. При этом
слишком сильно мотнул головой. Бам! Лбом припечатал его в нос. Удар
получился добрый. Слышно было как хрустнул хрящ. Рашер завыл и
наконец выпустил пистолет. Я свернулся клубком, накрыв оружие своим
телом, изображая поверженного. И даже голову руками прикрыл.
Рашер вскочил на ноги и зарядил сапогом мне по ребрам. Удар
получился смазанным, но чувствительным. Вот, гнида! Еле сдержался,
чтобы не прострелить ему живот. Но нельзя… Не стрелок я и не боец,
а червь книжный. Валяюсь на земле и от страха трясусь.
На мою радость к нам, наконец, подоспел патруль. Один из рослых
фашистов с вытянутой, как у осла мордой, сходу зарядил Рашеру в
грудь прикладом карабина.
Тот охнул и осел. Вторым ударом по хребту ослиная морда сложил
неугомонного доктора пополам. Поверженного подняли под руки и
поставили на ноги. Нос разбит, костюм порван (рукав я ему все-таки
оторвал), сам тяжело дышит. Подталкивая, фрицы повели его с
платформы, но тут Рашер снова ожил. Отчаянно вцепился одному из
конвойных в глаза скрюченными, как когти пальцами. Но патрульные
были начеку. Вмиг отходили его по ребрам и снова уронили на
землю.