(Еф. 6, 16). Посему, если и во время самых молитв враг будет влагать лукавые мечтания, душа да не перестает молиться и да не почитает собственными своими произращениями эти лукавые всеяния врага, эти фантазии неистощимого в кознях чудодея; но рассудив, что появление непотребных мыслей бывает в нас по безотвязности изобретателя лукавства, тем усиленнее да припадает к Богу и да молит Его рассыпать лукавое средостение, воздвигаемое памятью неуместных помыслов, дабы стремлением ума своего беспрепятственно всегда восходить к Богу, не бывая пресекаема нападениями лукавых воспоминаний. Если и продолжится таковое насилие помыслов, по безотвязности воюющего с нами, то и в таком случае не должно приходить в отчаяние и не оставлять подвига на половине дела, но терпеливо пребывать в молитве дотоле, пока Бог, видя нашу твердость, не озарит нас благодатию Духа, обращающею в бегство наветника, очищающею и наполняющею божественным светом ум наш и дающею помыслу нашему силу в неволненной тишине служить Богу.
23) От природы в нас есть вожделение прекрасного. Но что досточуднее Божией красоты? Какое представление приятнее Божия благолепия? Какое желание душевное так живо и неудержимо, как желание, порождаемое Богом в душе, очищенной от всего худого, которая с истинным расположением говорит: уязвлена есмь любовию (Пес. пес. 2, 5)? Подлинно неизреченны и неописанны молниеносные блистания Божией красоты; ни слово не может выразить их, ни слух вместить. Наименуем ли блеск денницы, или светлость луны, или сияние солнца, – все это недостойно явить и малое подобие славы Божией, и в сравнении с истинным светом далее отстоит от Него, нежели глубокая ночь и ужаснейшая тьма от полуденной ясности. Если красота сия незримая телесными очами, а постижимая только душою и мыслию озаряла кого-нибудь из святых и оставляла в нем неудержимое уязвление любви, то, тяготимые здешнею жизнию, говорили они: увы мне, яко пришельствие мое продолжися (Пс. 119, 5). Когда прииду и явлюся лицу Божию (Пс. 41, 3)? Возжада душа моя к Богу крепкому (Пс. 41, 3). Столько были неудержимы в стремлении к Богу те, которых души коснулось божественное желание. По причине ненасытного желания созерцать Божественную доброту, они молились о том, чтобы зрение красоты Божией простиралось на всю вечность (Пс. 21, 4).