Мальчик не разочаровал. Несколько кунаев тут же вылетели
наперехват мячу, ловким движением отправленные в путь, со свистом
рассекая воздух. И так как он летел дугообразно, то холодная сталь
вполне была в состоянии встретить мяч своим наиострейшим концом,
пронзив при этом его насквозь и рассеяв всякую его опасность.
Разумеется, нельзя было уничтожать мяч по правилам состязания,
что в доходчивой манере и объяснил законодатель этой самой игры
–Тоширо, юноша, успевший уже поразить учиховского гения не только
своей эксцентричной манерой держать себя, но и слабым отблеском
навыков, основную часть которых явно сдерживал в стремлении не
подавить Фугаку излишне просто и легко. Надменный разум Учихи,
культивируемый особой атмосферой в клане и превозносимый всеми
одноклассниками, был уязвлен, но вместе с тем в глубине души генина
прорастали семена уважения и почтения к внуку почитаемого Конохой
кузнеца.
Однако в критической ситуации парень словно на рефлексах принял
наиболее верное решение. Сотни мыслей были рождены и тут же
погасли, определив тем самым важнейшие приоритеты и принципы, на
которых все еще строилась будущая личность Фугаку. В это мгновение
он успел осознать свое явное желание учиться у столь необычного
человека, в игре с которым мальчик испытал крайне яркие эмоции и
разжег некоторый дух соперничества.
В то же время, угроза другому члену клана, столь маленькому и
неустойчивому по своей жизни, буквально пустившему первые свои
лепестки цветку, коим виделась в праведном сердце генина Микото,
вынудила его отбросить все желания, возвысив тем самым внутреннюю
тягу мальчишки к защите хрупких и слабых до самых высот незрелого
мужского разума.
Два куная, ведомые силой Фугаку, даже попали по цели и немного
поцарапали ее. Увы, его способности в букидзюцу все еще требовали
тренировок и опыта, ибо импульс, что нес в себе мяч, был слишком
велик, такими кунаями бить по нему –это все равно, что сбивать
ракету камнями. В теории можно, но скорость камней должна быть
чудовищной. Так что, хоть Фугаку и принял верное решение, но его
сил явно было недостаточно, чтобы что-то изменить. А время
неуклонно текло вперед, не взирая ни на чьи мольбы.
Казалось, катастрофа неизбежна…
Но, совершенно очевидно, Тоширо, в чьей голове все еще
царствовал разум, вовсе не имел разрушительных намерений по
отношению к дочери Иоши. Увы, однако, никто, помимо самого парня,
не мог быть уверен в ясности его мыслей и адекватности в поведении.
Известная многим попытка самоубийства сама по себе кричала о
вредоносных склонностях в сознании недавно выписавшегося из
больницы чунина.