— Я не собака.
— Но ведёшь себя как самка собаки.
Мои глаза заметно округляются, и я чувствую, как уголки моих губ нервно подрагивают. Но, не обращая внимания на моё ошарашенное состояние, Гектор достаёт что-то из кармана, и спустя секунду я понимаю, что это флешка.
— Здесь, — он демонстрирует мне зажатый между пальцев небольшой металлический корпус устройства, — находится очень важная для тебя информация. Как и ответы на многие интересующие тебя вопросы. — Внезапно он прячет от моих загоревшихся глаз флешку в кулаке. — Но всё это нужно заслужить. Я знаю, ты будешь послушной девочкой. С такими, как ты, это всегда работает.
— С такими, как я?
— Именно. Тобой движет любопытство.
Я невольно усмехаюсь, потому что мне действительно любопытно, что на этой долбаной флешке.
— Ты коварный подонок!
— Я всего лишь выполняю свою работу. Не более. И первая моя обязанность — следить за твоей физической подготовкой. А завтрак — ее неотъемлемая часть.
Вздохнув, я беру в руки приборы и устраиваюсь поудобнее. Аппетита у меня и правда нет, но терять только недавно появившуюся силу я не хочу. Да и не в моих это интересах. Поэтому, через своё нежелание, заталкиваю в себя ложку злаковой каши с орехами и мёдом. Только больше трёх ложек я не осиливаю и отодвигаю от себя тарелку, замечая укоризненный взгляд Гектора, но ожидаемого нравоучения не получаю.
С нескрываемым облегчением, я беру стакан свежевыжатого сока и, откинувшись на спинку кресла, начинаю потягивать его из трубочки.
— Вы не похожи. С Эзио, — подмечаю я, рассматривая Гектора украдкой.
Мне нужно хоть чем-то заполнить тишину. Иначе я снова угожу в водоворот страдальческих мыслей.
— А должны? — с насмешкой подмечает он, переводя на меня свой внимательный взгляд.
— Не знаю, — равнодушно пожимаю плечами. — Но вы же братья.
— Сводные. Я всего лишь бастард.
— Вот как… — задумчиво выпячиваю нижнюю губу. — Мама или папа?
— Отец, — сухо изрекает Гектор и, сложив пальцы рук в замок, продолжает: — Он изнасиловал мою мать, и она забеременела. А когда я родился, Торричели-старший забрал меня к себе, а ее убрал.
— Господи... — от услышанного я прикрываю глаза и нервно сглатываю.
— В нашем мире нет простых судеб. Так что радуйся, что живая.
Отрицательно мотаю головой и открываю глаза:
— В вашем мире нет места для счастья.