Человек может прожить без пищи около двух недель. Но даже тогда
возможны варианты. Учитывая наступившее время года, прокормиться в
лесу просто нечем... Какие-нибудь замороженные ягоды, мелкие звери
или птицы. Нужны силки, но их ставить я не умел. Все это одна
проблема, которую нужно было как-то решать.
За короткое время мой плот превратился в плавучую льдину — все
засыпало снегом. Пришлось несколько раз сгребать снег в воду. В
очередной раз я настолько увлекся этим процессом, что не сразу
услышал голос...
— Эй, на плоту! — раздалось с берега.
От неожиданности подскочив, я завертел головой по сторонам. На
заснеженном глинистом берегу, среди сухого камыша я увидел
человека, в каком-то меховом тулупе, чудаковатой шапке-ушанке и
сапогах. В руках у него было ружье, за плечами большой вещевой
мешок. На боку висел топорик, а через плечо был перекинут
патронташ. По заросшему седеющей бородой лицу сложно было
определить возраст человека, но тот явно был уже не молод.
— День добрый! — громко поприветствовал я, тут же вооружившись
веслом.
Кем бы он ни оказался, непременно нужно было выяснить где я
нахожусь и куда двигаться дальше. Попытался направить плот к
берегу, но получилось у меня это не сразу. Когда же бревна все-таки
уткнулись в илистый берег и мне удалось кое-как пришвартоваться, я
поторопился сойти на твердую почву.
— Э-э... Кто ж тебя так учил веслом орудовать? — прищурился
охотник.
— Никто, — опешив, ответил я, остановившись в
нерешительности.
— Странно... — тот медленно двинулся ко мне, с подозрением
всматриваясь в мое лицо. — Кто такой? А-а, постой-ка... Из группы
Снегирева?
— Чего?
— На Снегирева работаешь, говорю? — повысил голос тот.
Само собой, кто такой Снегирев я и понятия не имел. Но на всякий
случай кивнул.
Несмотря на густую седую бороду и усы, я подметил, что охотник
почти старик, возрастом за шестьдесят. Однако выглядел он молодцом.
Высокий, широкий в плечах. Дряхлости ни в одном глазу — достойно
уважения.
— Плот твой? — он кивнул на мое плавсредство, где только и
лежала что заснеженная связка веток и смятое одеяло. Ну и еще
догоравший костер, от которого вверх поднималась едва заметная
струйка дыма. — Чего ружье бросил? Как ты тут вообще очутился?
— Заблудился, — брякнул я, затем торопливо добавил. — Слушай,
отец... Далеко до города?