Гидравлическими ножницами перекусили концы торчавшей во все
стороны арматуры, затем смятую оконную раму. Пробились через
большой завал. Начали работы по расчистке обломков на нижней плите,
под которой был следующий этаж. По всей площадке провели освещение,
подготовили инструмент.
Аккуратно подцепив обломок плиты, удалось оттащить крупный
обломок в сторону, а открывшийся проем зафиксировать гидравлической
распоркой. Оттуда вытащили девочку и тут же передали медикам.
В процессе работы, из-за нерасторопности одного из спасателей,
малый домкрат провалился в расщелину.
— Денис, какого хрена ты творишь? — возмутился я. — Он мне едва
руку не сломал!
— Извини командир, не удержал... — с виноватым видом ответил
тот.
Подобных моментов было немало — сползла одна из плит, раздавив
ящик с инструментом. Еще одна неправильно установленная стойка едва
не стоила жизни двоим. Техник не выровнял давление, отчего одну из
подушек перекосило. Из-за этого перебило воздушные трубки сразу на
двух подушках.
Я был недоволен — кое-кто из группы проявлял некомпетентность,
тут и там случались непредсказуемые казусы. Появились поводы для
сомнения в их квалификации. Зато парни не стеснялись высказываться
и выражать недовольство относительно сложности работ.
Наступила ночь, но спасательные работы продолжались ударными
темпами. Дважды уцелевшие остатки здания проседали, отчего у меня
сердце замирало. За пять часов с верхних этажей мы вытащили уже
девятерых. Вытащили одного израненного старика, который своим телом
прикрывал мальчика. Благодаря его стараниям ребенок почти не
пострадал. Тем не менее, все они были изранены, с явными признаками
обморожения — температура воздуха под руинами едва доходила до плюс
трех градусов. А учитывая, что землетрясение произошло рано утром,
то все пострадавшие были без одежды.
Всех вызволенных тут же грузили на скорую помощь. Спасенные
люди, на ломанном русском языке и со слезами на глазах искренне
благодарили российских спасателей.
В очередную «минуту тишины», мы вновь принялись прощупывать
пустоты.
— Женя! Срочно сюда! — вдруг окликнул меня оператор «Пеленга». —
Здесь еще контакт, кажется, снова ребенок!
Я тут же устремился к нему, нацепил наушники.
И верно. В них отчетливо различался голос, судя по тональности —
подростка, лет до четырнадцати, не больше.