- Как, молодой человек, запомнили, как вести себя в случае чего?
– спросил он. – Не теряйтесь в следующий раз.
- А их вообще много – духов этих голодных? – поинтересовался
Данилюк.
- Много... ну как много?.. Смотря что считать за много. С ними
туточки, в Тенях, примерно как при жизни с гопстопниками. Можно
жизнь прожить и ни с кем из них не встретиться, а можно каждую
неделю заточку у горла видеть. Смотря где живешь, где гуляешь, с
кем знакомство водишь, да насколько счастлив по жизни. Вас вот,
молодой человек, при жизни часто ли грабили?
- Грабить ни разу не грабили. Кошелек один раз вытащили, в
автобусе, лет восемь назад. Но там почти пусто было.
- Ну это не так и плохо, в рубашке родились. А меня вот, было
дело, ограбили. И ладно б просто ограбили, так еще ведь и ножом
пырнули. Ни за что ни про что. Да скверно еще пырнули так – в грудь
прямо. Легкое проткнули.
- Ого, - посочувствовал Данилюк. – И как же вы выжили?
- Так я и не выжил, - грустно усмехнулся Тряпочкин. – Извольте
видеть – та самая рана, сотню лет уж при мне.
Данилюк понимающе поцокал языком. Кровавое пятно на груди
Тряпочкина он заметил сразу же, да как-то неловко было
спрашивать.
Но сам по себе этот момент его заинтересовал. Что же выходит –
полученные перед смертью раны остаются с призраком навсегда? Тогда
почему сам Данилюк выглядит нормально? Его в той аварии довольно
сильно поуродовало.
Тряпочкин объяснил, что дело тут не в самих ранах, а в
предсмертном страхе, боли и всяких других чувствах. В момент смерти
все это впечатывается в подсознание и проявляет себя в виде увечья.
Поэтому застреленные ходят с дыркой в теле, удавленные – с полосой
на шее, утопленники – синие и водой каплют.
Конечно, при условии, что призрак все это отчетливо помнит.
Тряпочкин вот даже спустя сто лет так и не избавился от того
скверного воспоминания. А если когда-нибудь избавится, если забудет
о той злосчастной встрече в подворотне – тут и рана в груди
пропадет.
Должна пропасть, по крайней мере.
Ну а Данилюк смерть принял мгновенную, боли почти не испытал,
понять толком ничего не понял. Вот и нету на нем никаких следов
аварии – каким себя помнил, таким и выглядит.
- А что насчет трупа? – спросил Данилюк.
- Какого трупа? – не понял Тряпочкин.
- Моего трупа. Если с ним что-нибудь сделают... на мне это
отразится как-нибудь?