Да и свет ему больше не нужен. Он превосходно видит в
темноте.
Вот она, его квартирка. Совершенно обычная однушка, которую
Данилюк вот уже восьмой месяц снимал у одной старушки, переехавшей
в деревню. Вещей всего ничего – кровать, шкаф, стол и стул,
телевизор, ноутбук. На подоконнике горшок с бегонией.
Да еще обшарпанная советская стенка, набитая старыми книгами,
патефонными пластинками и хрусталем. Принадлежало это добро не
Данилюку, а хозяйке квартиры – и та строго запрещала что-либо
выкидывать. Таким же хламом был завален и крохотный кухонный балкон
– Данилюк не мог туда даже зайти толком.
В холодильнике стоял вчерашний суп. Обычно Данилюк питался
пельменями, наггетсами, китайской лапшой и прочей едой легкого
приготовления, но иногда хотелось себя побаловать. Вчера он впервые
в жизни приготовил куриный суп с морковными звездочками – и
результат ему на удивление понравился. Он съел половину, а вторую
приберег на завтра.
И теперь она пропадет. Чертовски досадно. Данилюку почему-то
было ужасно жаль этого злосчастного супа.
Он еще раз прошелся по квартире, не в силах ничего коснуться и
понятия не имея, чем заняться. Страшно хотелось включить ноутбук в
последний раз. Стереть кое-какие файлы и очистить историю
браузера.
Горестно осознавать, что это уже невозможно.
Примерно через полчаса Данилюк убедился окончательно – делать
ему здесь абсолютно нечего. Дотронуться ни до чего нельзя, а просто
стоять посреди комнаты – удовольствие не ахти какое. Он окинул
квартирку последним взглядом и вышел так же, как вошел.
Немного подумав, Данилюк решил навестить свое тело. Он откуда-то
знал, где то находится. Просто чувствовал – вон в том направлении.
Наверное, в морге или куда там отвозят тела.
Добрался до морга Данилюк уже к утру. Прошел мимо заспанной
сторожихи, спустился по темной лестнице и вошел в печальный
холодный подвал. Данилюк не ощущал температуры, но здесь холод
можно было почти что увидеть. Вдоль дальней стены тянулись
морозильные камеры, в центре стоял анатомический стол, а чуть в
сторонке – несколько медицинских каталок. Две пустые, три – с
телами.
Одно из этих тел Данилюк узнал. Хотя не с первого взгляда – за
ночь оно окоченело и побледнело, глаза высохли, а живот почему-то
вздулся.
Но зато последствий травмы стало почти не видно. Кровь смыли,
руки и ноги аккуратно уложили – и не скажешь, что внутри все
всмятку. Порезы на лице чем-то даже замазали – видно, уже готовят к
похоронам.