Пришлось обходить призрачное здание по мостовой. Сквозь Данилюка
тут же проехала машина, и он сдвинулся левее, на трамвайные рельсы
– и тут сзади как раз задребезжало.
- Я думал, в такое время трамваи уже не ходят... – пробормотал
он, уступая дорогу.
Оказалось, что он не ошибся. Подъехавший вагон был старинным – с
деревянными сиденьями и чугунными калитками вместо дверей. Данилюк
такой модели ни разу и не видел. И он не был размыт – четкий,
ясный.
Трамвай-призрак.
Салон не пустовал. Оттуда слышался шум, смех, пьяные крики. Тоже
сплошь призраки – они горланили, пели песни, распивали спиртное, а
где-то в середине, кажется, даже дрались.
Проезжая мимо Данилюка, трамвай замедлил ход, а потом
остановился совсем. Из кабины выглянул вагоновожатый – очень
представительного вида, в фуражке, с пышными черными усами. Он
окинул Данилюка придирчивым взглядом и сказал:
- Пожалуйте-с. Имеются свободные места-с, прокатим с
огоньком.
Данилюк медлил. В принципе он не возражал прокатиться... но
что-то его останавливало. Не внушала доверия эта веселая компания.
К тому же он решил таки пойти домой – а трамвай ехал в другую
сторону.
- Спасибо, я пройдусь, - вежливо ответил Данилюк.
- Ваше право-с, - холодно ответил вагоновожатый.
После трамвая-призрака Данилюк встречал других духов еще
несколько раз. Никто из них не выказал к нему интереса. Большинство
выглядело... как-то нездорово. Нет, никаких цепей, отрубленных
голов или черепов вместо лица. Просто вид у них был квелый,
потерянный. Словно наркоманы под кайфом.
Один, например, просто стоял у стены с опущенными руками и
головой. Он не шевельнулся, когда Данилюк шел мимо, ничего не
ответил, когда тот поздоровался. Манекен – не человек.
Другой, наоборот, передвигался очень быстро. Но по кругу.
Сосредоточенно глядя перед собой, он спортивным шагом обходил
скверик – раз за разом, раз за разом.
Еще одна девушка плакала. Совсем молодая, она сидела на скамейке
и горько рыдала. Данилюк посочувствовал, спросил, что случилось –
но ответом стали только еще более бурные рыдания. Девушка закрыла
лицо ладонями, отдаваясь своему горю истово, самозабвенно. Данилюк
немножко подождал, постоял рядом – плач все не унимался.
А после... после Данилюк увидел кого-то нового. Сначала даже не
понял, кого именно... да и потом тоже. Это была какая-то жуткая
дрянь, зубастое чувырло, лишь отдаленно смахивающее на человека. И
не одно, а два – они быстро-быстро бежали сюда на четвереньках.