Инструментальные композиции были
весьма странными, совсем не похожими на те резвые мотивы, что играл
наш музыкальный дуэт в караване Уджаева. Впрочем, у меня они всё
равно ассоциировались с дорогой и путешествием. А ещё с ощущением
глубокой тоски и душевного одиночества. Ритмическая пульсация
незамысловатых нотных последовательностей одной гитары на толстых
струнах и витиеватое кружево звонких высоких нот на второй. Слушая
эти тягучие мелодии, я готов был поспорить, что этим музыкантам
тоже есть о чём рассказать, сидя у костра под ночным небом. Не
могли люди с пустой душой так красиво играть.
— Толик, ты чего мрачный такой? —
тихо прошептала Зара, практически положив голову мне на плечо.
Горячее дыхание и близость её
обветренных губ на секунду выдернули меня из музыкального плена.
Перед внутренним взором тут же промелькнула картинка из недавнего
прошлого, как точно так же Лидия Фролова кладёт голову на плечо
своему ныне покойному мужу.
Я невольно тяжело вздохнул и сильнее
обнял Зару за талию, притянув к себе. В голове висел лёгкий пивной
хмель, дарящий телу блаженное расслабление, а мыслям необходимый
покой.
— Ты всё так об этой истории и
думаешь? — продолжила девушка, пристально на меня посмотрев.
— Нет, — тихо соврал я. — Просто
музыка очень красивая и печальная. Вот и мысли такие же. Всё в
порядке.
Я хотел быстро поцеловать её в губы,
но яркий платок, покрывающий голову девушки, и наглухо застёгнутая
одежда подсказали мне, что лучше этого не делать. Всё-таки в этих
местах не принято было публично проявлять свои нежные чувства. Я и
так позволил себе больше, чем следовало, демонстративно обнимая
девушку. Впрочем, поймав на себе пару недовольных взглядов,
открытых претензий я так и не услышал. Очевидно, расцарапанное
кирпичной крошкой лицо и быстро разлетевшаяся по Уральску история
нашей поездки делали своё дело. Никто не хотел связываться. А
может, после того, как я вынужден был застрелить того «мутного» и
во мне что-то изменилось. Даже Зара это заметила.
Помню, какой это был упоительный
момент, когда в вечерних сумерках она тихо постучала в стекло моей
комнаты, и я, мгновенно узнав её силуэт в опускающейся тьме, пулей
вылетел на улицу. Практически без всяких лишних слов и пустых
приветствий, она буквально запрыгнула на меня, как тогда у забора,
и мы забылись в долгом поцелуе. И только потом, уже отстранившись,
она пристально посмотрела мне в глаза и сказала: «Ты постарел, что
ли?». А я лишь хмыкнул в ответ.