За время работы Николас отвлекался трижды: когда в кабинет инспекторов приходили Редлифф (два раза) и один раз прибегал Ван Гистон, в тот самый момент, когда сам Йенс уже дописывал свой список. Рубен был взмылен и чем-то весьма взбудоражен. Николас принялся было, по своему обыкновению, выяснять причину такого его поведения и упрашивать взять его с собой, чтобы помочь и «заняться настоящим делом, а не пустым перебиранием и перекладыванием бумаги с места на место», но получил от ворот поворот. Да и вообще, Рубен не был расположен к пустому сотрясанию воздуха. Йенс вскоре это понял, уловил шестым чувством, и, сильно обидевшись на напарника, вновь вернулся к своим делам.
Дика он ни о чем не спрашивал. Просто перекинулся с ним парой ничего не значащих фраз, спросил как у того дела, много ли он накопал, снова пожаловался на свою долю, высказал свои сомнения по поводу нужности выполняемого им поручения. Но, так ничего не разузнав у Редлиффа относительно его успехов, Йенс снова продолжил работу по составлению списка «подозреваемых лиц с медицинским образованием» – именно так младший инспектор обозвал свое детище.
После распечатывания списка, Йенс еще недолго просидел в участке, бесцельно и бездумно тыча пальцами в клавиатуру компьютера. Его одолевала смертельная усталость. По всему телу инспектор ощущал свинцовую тяжесть, особенно в конечностях, его мучила невыносимая головная боль, временами вызывавшая приступы головокружения и даже тошноты. Ждать комиссара не имело никакого смысла. Даже если тот и придет, у Йенса просто нет физических сил, чтобы как следует доложить всю собранную им информацию и мало-мальски изложить картину происходящего, а в электронной почте всего не учтешь. Поэтому он решил заняться этим завтра с утра. Николас был просто убежден, что следующая «летучка» по расследованию исчезновения трупа Милтона будет именно завтра утром. И уж там он, хорошенечко отдохнув и набравшись сил, сможет выложить все, что накопал за сегодня, всю эту невыносимую и никому не нужную муть про медиков-убийц по порядку, буквально по полочкам. Тогда-то и станет понятно всем, что эта информация и яйца выеденного не стоит, что весь вечер, проведенный им в городском архиве, можно просто слить в канализацию. Но все это будет завтра. Сегодня же Йенс решился-таки, вяло собрав вещи и также с ленцой одевшись, покинуть стены родного участка. На прощание он перекинулся парой слов с дежурившим сегодня сержантом Хейлом, высоким темнокожим хмурым полицейским средних лет с необычайно волевым лицом и сплошной линией бровей, восседавшим за стальным бронестеклом. В отличие от своего напарника, лейтенанта Харриса, Хейл никогда не отличался особым чувством юмора и почти всегда болезненно воспринимал шутки в отношении себя. Поэтому даже сам Харрис не спешил подтрунивать над своим сменщиком, попросту опасаясь за собственное здоровье. Да и у Йенса сегодня не было никакого желания шутить, просто ему хотелось поделиться хоть с кем-нибудь, кто имеет отношение к полицейской службе, всей палитрой своих чувств и эмоций.