Снова автобусная остановка. Я стою недалеко. Руки за спиной. Справа от меня, метрах в пяти два милиционера вытянули шеи в мою сторону. Сзади меня лежит кирпич. Он вывалился из моих рук, как только увидел милиционеров. А до этого была уже рассчитана траектория его полета до груди парня, от которого получил оплеуху.
А это уже не фотография, скорее убыстренная киносъемка. Мгновенно сообразив, что милиционеры заинтересовались мной и, конечно, захотят побеседовать, пускаюсь бежать, набирая такое ускорение, какого никогда в жизни до этого и не пытался достичь. Бегу переулками, дворами, перемахиваю через забор. Наконец, спасительный палисадник…
Ещё фотография. Я лежу в кустах. Как рыба, выброшенная на берег, широко раскрытым ртом глотаю воздух, одновременно стараюсь не пыхтеть, не выдать себя, восстанавливая дыхание. Лежу так около получаса. Подумал тогда: «Мне надо ещё учиться держать себя в руках, когда выпью».
Валентин в пальто и ботинках лежит ничком на кровати у себя дома. Вокруг стоят ребята в костюмах и несколько празднично одетых девушек. Одна из них слегка нагнулась и положила руку ему на плечо.
Это – когда он устроился на работу и пригласил всех новых друзей на день рождения.
– Валек, вставай, мы же к тебе на день рождения пришли, – несколько раз повторила тоненьким голоском девчонка, теребившая его за плечо.
Конечно, помню и его ответ. Перевести на нормативную лексику то, что он процедил сквозь зубы, можно было однозначно: чтобы все уходили…
Валентин через стол тянется за рюмкой водки и головы всех, сидящих за столом, обращены в его сторону. Это уже после того, как через час он пришёл в себя, и все сели за стол. Почему-то первым делом он решил доказать, что вовсе не пьян и сам выпил один за другим все стопочки с водкой и вином, которые предназначались для первого тоста за его здоровье.
Я стою по пояс в воде. На берегу кое-где лежит снег. Это мы вышли из бара в Сокольниках. Я поспорил с Женькой на двадцать пять рублей, что нырну в пруд, потом в мокрой одежде поеду домой, и ничего со мной не случится. Я выиграл пари, но денег так и не получил…
Сижу в кухне за столом, передо мной на тарелках еда, приготовленная и поданная матерью. Рядом отец с разведенными в недоумении руками. На моей физиономии, обращенной в его сторону – исказившая лицо гримаса презрения. Он попытался мне сказать, что я пошел по неправильному пути, что мне надо измениться.