Родители не имели иного выхода, как вновь собирать деньги. Они продали все, что можно было, залезли в долги, но половину того, что требовал Кругляков, теперь уже в новых деньгах – отдали.
1948 год наша семья встречала уже в собственном доме – в том самом, который подарила дедушке советская власть. Полы в домике были настланы прямо на землю, а притолоки настолько низкие, что взрослым приходилось пригибаться.
– Пусть меня расстреляют, но отсюда никуда уже не уйду, – сказала тогда мама и разрыдалась.
Чтобы избавиться от долга, она поступила на тяжелую работу – развозить продукты по магазинам. Однажды несла мешок сахару, поскользнулась и упала в подвал, повредила позвоночник. Больше полугода пролежала в больнице.
Новую работу нашла полегче: два-три раза в неделю подвозила фильмы в городской кинотеатр. В свободное время возилась в саду, собирала неплохие урожаи помидоров, яблок, продавала на рынке. В семье появился относительный достаток.
И отцу повезло. На автобазу, где он работал, пришли огромные грузовые машины – американские МАКи. Отец был не только опытный шофер, но и хороший автомеханик, поэтому одну из трёх машин доверили ему. Зарплата сразу увеличилась вдвое. Отец даже купил автомашину «Москвич», и мы всей семьёй съездили на ней в Крым.
Однако долго удержаться на выгодной работе отцу не удалось. У шоферов автобазы возник какой-то конфликт с начальством. Они попросили отца, как ветерана войны, самого грамотного среди них и авторитетного, выступить на общем собрании и открыто сказать о несправедливости. Отец выступил, но никто из тех, кто просили об этом, его не поддержали. Его уволили.
Из праздников, которые отмечали в нашем доме, больше всего запомнились Новый год и Пасха. Хорошо помню мой первый Новый год. Я долго ждал Деда Мороза, который должен был принести мне подарок, и, не дождавшись, уснул. Утром под ёлкой увидел коньки, о которых мечтал. Мама объяснила, что это Дед Мороз принёс коньки, но она не стала будить меня.
На Пасху мама всегда готовила очень вкусную рыбу в маринаде и разноцветные яички. Все в нашей семье чокались пасхальными яичками и говорили: «Христос воскрес! Воистину воскрес!».
Для меня эти слова ничего не значили, звучали как зарифмованная присказка. Никто никогда не объяснял, кто такой Христос, что значит – «воскрес», сам же никого не спрашивал об этом ни дома, ни в школе.