Ночью Эван долго пытался уснуть, ворочаясь на продавленном диване. В комнате было душно. С пыльных портретов хмуро таращились предки четы Уиллигов, где-то в бесприютной темени на просторах пустоши тоскливо выла собака.
Мод и Уиллиг шептались о чем-то за тонкой стенкой. Потом заскрипели пружинами кровати. Клопы им, что ли, покоя не дают, – раздраженно подумал было Эван – и покраснел. Господи, стыдно-то как!
Он кашлянул, давая понять, что не спит. Кашлянул громче. Какое там.
Эван торопливо сунул ноги в разношенные штиблеты, сорвал с гвоздя пальто. Оставаться здесь, через стенку от чужой радости, было просто невыносимо.
Снаружи было холодно. И хорошо. На небе сверкали звезды, каких не увидишь в городе – яркие и неправдоподобно крупные. Хрустела под ногами присыпанная инеем трава, сухие стебли вереска цеплялись за одежду.
Нет, если уж хоронить себя в этой глуши, то надо быть последовательным. Не портить людям настроение своей унылой рожей, а вселиться в мертвый брошенный дом.
За невысокой оградой виднелся запущенный, разросшийся сад. Эван толкнул калитку, и та с жалобным визгом подалась вперед. Ветер пробежал по траве, заскрипели ветви осин. А ведь жутко! Как в детстве, когда бабушка рассказывала истории о красных колпаках, злобных гномах, которые караулят запоздалых путников в развалинах замков на пустошах.
Тропинка вывела Эвана ко входу в особняк – и он невольно замер, глядя в темный проем распахнутой настежь двери. Нет, что-то и впрямь было не так с этим домом. Хотя стекла в окнах были целыми, и кирпичные стены, казалось, простоят еще не одно столетие.
Что-то темное мелькнуло в густой траве. Эван резко обернулся – но, конечно, никого не увидел. Рассердился на себя: надо же было так упиться! Красные колпаки ему мерещатся, видите ли. Древнее зло пустошей.
Нет, настоящее зло – оно другое. Оно в извиняющемся шепоте Иды, в невежестве и трусости…
В чем еще – додумать не удалось. Что-то обожгло висок. И стало темно.
Эван открыл глаза. Попробовал вдохнуть – и не смог.
– Тихо! – просвистел чей-то голос прямо над ухом.
Естественно, Эван пренебрег этим разумным советом и заорал. Точнее, попытался – из горла вырвался только хрип.
Очень кстати выползла из-за туч луна и осветила ситуацию во всей ее неприглядности. Он лежал на траве, жесткой и холодной. А на его груди сидела какая-то косматая тварь размером с лисицу и таращилась на Эвана равнодушными желтыми глазищами.