Особый интерес для Хрулёва представляли увлечения Лейкина и его индивидуальные личностные особенности. Выяснилось, что в разное время Лейкин увлекался живописью и выступал в роли мецената, вкладывался в разработку омолаживающих лекарств, содержал скульптурную мастерскую, результаты деятельности которой можно наблюдать в парках и скверах нескольких крупных российских городов и поныне, активно вносил пожертвования в организации экстремальных путешествий и сам однажды погружался в батискафе на глубину три тысячи метров. Кроме того, было ещё несколько довольно смелых, но не выстреливших проекта, где Лейкин так же финансово наследил. Как человек он любил охоту и баварское пиво, которое ему регулярно доставлялось из лучших пивоварен Германии. Личность Лейкина отличали авантюризм, решимость, финансовое чутьё и наличие стальной деловой хватки.
Первое декабря запомнилось Нестору обильным снегопадом и отправленным на электронную почту Лейкина письмом. Письмо начиналось словами «Истрии плевать на ваши дела, История возьмёт только ваши поступки…»
Декабрь Хрулёв не любил. Их взаимная любовь как-то изначально не сложилась по жизни: в один из декабрей Нестор сломал ногу, в другой ему первый раз набили морду, в декабре Нестору отказала девушка… Ничего хорошего от этого месяца Хрулёв традиционно не ждал, однако на наступившем декабре уже повисла судьбоносная надежда.
Надежда была уничтожена в одну минуту. Хрулёв доедал обеденный рассольник в столовой пансионата, когда в его кармане завибрировал телефон.
– Слушаю вас.
– Нестор Георгиевич? – поинтересовался мужской голос в трубке.
– Совершенно верно!
– Михаил Самуилович назначает вам личную встречу на восемнадцатое декабря. По прибытию в Москву свяжитесь со мной по этому телефону. Меня зовут Виталий. Захватите с собой загранпаспорт. – в трубке замолчали, давая огорошенному собеседнику пару секунд переварить информацию.
– Что мне передать Михаилу Самуиловичу? – продолжил Виталий.
Сдержав непроизвольный эмоциональный порыв изменения в голосе, Хрулёв невозмутимо ответил:
– Передайте, Виталий, что я буду восемнадцатого в Москве.
– Тогда до встречи! – голос в трубке превратился в короткие гудки.
…Недоеденный рассольник успел остыть, чай превратился в неаппетитную жижу, а остывшие тефтели потеряли вкус. Нестор, глубоко погрузившись в мысли, уже двадцать минут отрешённо пережёвывал сдавшиеся Холоду блюда. До их вкуса ему уже не было никакого дела.