Нестор любил вот так с утра при наличии подходящей погоды, сделать тройку кругов пробежкой вокруг главного здания пансионата. Учитывая размеры последнего, круг выходил в триста – триста пятьдесят метров.
В выходные доктор был предоставлен исключительно себе, бывало изредка, что у кого-то из обитателей возникал неотложный случай, требующий присутствия психиатра, но такое было не часто. Почётные дачники, как их называл директор, были из числа тронувшихся умом, но не отъехавших рассудком, к тому же волшебство разноцветных пилюль не оставляли агрессии подопечных никаких шансов.
Оббегая здание сразу за кочегаркой, сбоку от кучи оставшегося от зимы угля Нестор заметил выложенный из угольных камней знак. Вблизи знак предстал кругом метра два в охвате, в центре которого во весь диаметр был выложен христианский крест. Пробегая остальные пару кругов, Хрулёв перебирал в памяти дачников, которые могли бы создать этот угольный шедевр но, не найдя явного кандидата, переключился на иные мысли.
Через час Хрулёву позвонили с КПП. Из его дверей показался Дарик – сорокатрёхлетний лысоватый армянин худощавого телосложения в костюме, утратившим свою новизну ещё при покупке. В руках гостя, бодро направляющегося к стоящему на крыльцу Хрулёву, болтались большие пакеты; лицо озаряли неподдельная улыбка и светящиеся глаза. Подойдя, Дарик набросился на Хрулёва с горячими объятиями, прижав друга к себе!
– Здорова, бродяга! Три года тебя не видел! Вот всегда говорил – белое тебе к лицу! – выпалил Дарик, обегая взглядом рабочий халат Нестора.
– А не тот ли это костюм, в котором ты на Олесе женился? – с улыбкой поинтересовался Нестор.
– Тот самый, а вот с Олеськой сложнее, ну да ладно, обо всё потом, а пока покажи, куда мне бросить кости!
Нестора Георгиевича в пансионате уважали как постояльцы, так и персонал, как уважают незабвенно преданного своему делу специалиста, посвящающего свою жизнь любимой работе и достигшего в ней немалых высот. Нестор с подобающим профессии чувством меры пользовался этим – Дарик был заселён в комнату напротив кабинета Хрулёва, в которой размещали иногда наведывающееся высокое начальство из области.
Вообще-то, его звали Дарием, Дарием Абрамяном. В детстве и юности, квартиры их родителей располагались на одной площадке. Соседи были дружные, а детей водили сначала в одни ясли, потом в один детский сад, после в одну школу. По факту у Хрулёва был только один человек, которого он уверенно мог назвать другом и этот человек стоял сейчас рядом. У Дарика в силу его восточного характера, безлимитного жизнелюбия и занятия автосервисом друзей было на порядок больше. Тем не менее, Хрулёв был рад любой, даже ставшей за последние лет пятнадцать редкой встрече и общению с этим человеком. Им было о чём вспомнить часов на пять неумолкаемой беседы, чем они и занялись, быстро накрыв нехитрый стол, во главе которого стояла выпитая на треть бутылка коньяка.