И вспомнился лейтенанту родной город Бийск, его улицы, переулочки, немудрёное и счастливое детство. Маленькая деревянная двадцатая школа, где он учился в одном классе с Шехерезадой… Десять лет счастья! Он тогда, конечно же, не понимал этого – просто жил, просто учился, любил Шехерезаду, даже не думая о том, что когда-то её не будет в его жизни.
Учился он хорошо, но когда зацветали черёмуха и сирень, когда весна сводила с ума всё живое, забывал об уроках, экзаменах, не слушал учителей. Восторг жизни захлёстывал его, и школа уходила куда-то на дальний план. В классном журнале появлялись двойки. Родителей вызывала в школу Нина Петровна – строгая классная дама. Отец дома проводил воспитательные беседы, мать ругалась и даже бралась за ремень.
Милые старики! Они теперь уже получили страшный в своей безнадёжности груз-200. Мать оплакала своего непослушного сыночка, который снова, в тысячный раз ушёл из дома, не спросив разрешения матери. Ушёл, и так получилось, что навсегда.
Вспомнил лейтенант своих пацанов, с которыми играл сначала в войну, потом – в футбол, волейбол, ходил в секцию самбо.
Когда подросли, все поголовно увлеклись штангой. Тогда уже вошли в моду дискотеки, и пацаны толпой ходили завлекать девчонок. Лейтенант же всегда искал глазами Шехерезаду, другие просто не существовали для него. Вспомнились почему-то лейтенанту высокие мальвы под окном дома, где его родители получили квартиру в новой девятиэтажке. Он всегда, выходя из подъезда, останавливался возле больших ярко-розовых и тёмно-бордовых кустов, рассматривал толстые резные лепестки, гладил их руками. Цветы пахли тонко и дико, словно росли не на газоне в городе, а в раздольной степи.
Ещё нравились ему маленькие ярко-малиновые цветочки на вьющихся стеблях, ютившиеся у подножия высоких мальв. Их сложное строение, живой цвет и аромат, плотно сложенные лепестки удивляли и несли какую-то загадку – казалось, неизвестный гениальный художник создал их специально для того, чтобы люди задумались над красотой и непостижимостью живой природы. Однажды он рискнул заглянуть внутрь маленького волшебного цветка, но лепестки оторвались, просыпались на землю рубиновыми чешуйками, и загадка исчезла. Больше никогда он не срывал драгоценных маленьких бутонов, лишь смотрел на них, радуясь сердцем.