Балансируя на верхней ступеньке лестницы, Кирилл попытался сдвинуть на место тяжелую крышку, которая уже не была сплошной – в ней появились отверстия, через которые лился свет фонаря.
«Вес крышки люка от пятидесяти до ста килограммов», – подсказал внутренний голос.
«Я не смогу, – подумал Кирилл. – Даже легкий люк тяжелее меня на пятнадцать кило. Правильно бабушка Нона говорила, есть надо больше».
«А Микеланджело бы смог», – язвительно сказал внутренний голос.
Старик с именем ниндзя-черепашки, засевший в голове Кирилла, заставил его поднять голову и посмотреть на люк. В отличие от него говорить с Кириллом чугунная крышка не умела, а может, не хотела, считая: либо сам поймет, что от него требуется, либо и спасать такого бестолкового не стоит.
Кирилл понял.
Он положил палку поперек отверстия люка, с трудом заставил край крышки наползти на дерево, а потом прокатил чугунный круг на палке, как на колесиках. Потом, стараясь не придавить себе пальцы, высвободил сперва один, потом второй конец палки. Крышка легла на место.
Кирилл остался в полной темноте…
Мне очень стыдно признаться, но в эту жуткую историю Кирилла впутал я.
Зовут меня Егором Сергеевичем. Я детский писатель. Обычно я стараюсь не говорить никому об этом, потому что назвать себя писателем – все равно что сообщить, что ты фотограф или кинорежиссер.
Сами знаете, как это бывает. Стоит человеку услышать, что рядом с ним фотограф, как он тотчас выпрямляет спину и принимает позу, в которой хорошо, по его мнению, выглядит. Словно у фотографа в каждом кармане спрятана камера, и стоит собеседнику зазеваться, как фотограф тотчас выхватит ее и снимет зазевавшегося в самый смешной момент.
Узнав, что собеседник – кинорежиссер, окружающие тотчас начинают неестественно улыбаться, размахивать руками и говорить грудным театральным голосом, словно ждут, что кинорежиссер тотчас впечатлится и позовет их сниматься в новой кинокартине.
Если же человеку встречается писатель, то человек тотчас начинает старательно выбирать слова и стараться как можно меньше двигаться. Потому что всегда есть угроза, что писатель все это запомнит, а потом использует в следующей книжке, где выведет человека дураком или злодеем, книжку все-привсе купят и станут про человека плохо думать.
Стоит ли говорить, что на самом деле все это не так. И память у писателей не такая хорошая, как им бы хотелось. И даже самую замечательную книжку про дураков и злодеев купят далеко не все, поэтому в обычной жизни писатели работают, как правило, на какой-нибудь не очень писательской работе, например, врачами или астрономами. Детские писатели больше других любят две вещи – подумать в тишине или поговорить с кем-нибудь о книжках, поэтому чаще всего работают там, где это разрешается делать без ограничения. Например, в библиотеке.