– Вам должно быть известно, что Каподистрия покрывает греков, занятых в антиосманском движении, – говорил скучный человек, начальник Главного штаба Его Императорского Величества Пётр Волконский. Голос у него был бесцветный, ровный, словно в любой момент Волконский мог зевнуть и поглотить всё важное, о чём говорил.
– Известно, и что с того? Пусть его, – сказал граф. – Не возглавит же он самое греческое братство. Он уже проиграл, назначив во главу Ипсиланти.
– Да, из-за Ипсиланти восстание обречено, – согласился Волконский. – Но вообразите, что будет, если поднимутся русские греки. Я имею в виду не одну общину, а всех греков России. Император вынужден будет оказать им воспоможение, то есть разорвать отношения и со Священным Союзом, и с османами. А сие означает немедленную войну с турками, причём на помощь Пруссии и Австрии мы можем не надеяться.
– Боюсь, вы преувеличиваете способности Ипсиланти. Заручись поддержкою русских греков, давно что-нибудь предпринял. К тому же император благоволит мне, а не Каподистрии. А я попрошу установить надзор за всеми греческими обществами империи.
– Это происходит независимо от ваших отношений с государем. В Крым выехал некий штабс-капитан Рыул, он молдаванин из числа принявших сторону Ипсиланти. Если Ипсиланти поддержат крымские греки… Господин министр, нам всё равно придется выбирать – дозволить им действовать от имени России, или лишить Ипсиланти русского подданства. А он как-никак адъютант Его Величества.
– Сейчас же пошлю кого-нибудь в Крым к Броневскому.
– Я бы на вашем месте усилил la vigilance10, – сказал Волконский. – Восстание может оказаться османам только выгодно, это явный повод для начала войны.
И явный повод избавиться от Каподистрии, удовлетворенно подумал граф, проникшийся к скучному Волконскому некоторой теплотою. Ипсиланти что-то мутит, а деньги ему выделяет любитель греков Каподистрия. Довыделяется.
Нелепость, грубая прямолинейность времени, не дающая человеку заглядывать в будущие годы, как в отложенные на завтра несрочные дела, – только это помешало графу Нессельроде подумать: «ужо тебе, старый тролль!»
Чечен найден – отъезд – Александр Раевский – град и несостоявшаяся дуэль
Нет в страшном граде пощаженных:
Всех, всех глотает смертный ров!
В. Кюхельбекер
Мария взяла за обыкновение ходить под окнами, напевая что-то неслышимое из дома. Иногда прогуливалась с сестрой Софией. Этих прогулок было достаточно: можно было смотреть на неё постоянно, запоминая движения. На дом она не оглядывалась, увлеченная песенкой или беседой, легкая, в светлом, почти детском платье (ещё год назад оно было бы уместным, но природа нетерпелива, ей тесно в детской одежде, она стремится быть увиденной, и, Господи, свихнуться можно, глядя).