– Договорились, Анатолий Павлович! Только ты не забудь.
– Да мы сегодня вечером уже в М-ске будем, вот сразу и зайду в областной отдел.
– Рогова! Что с девочкой?
– Товарищ капитан! Разрешите мне её у себя оставить? – попросила я, видя как девочка жмётся ко мне и совершенно не хочет никуда идти. Словно понимая, что решается её судьба, она вдруг заревела в голос:
– Дяденька, военный! Не забирайте меня у тёти! Она хорошая, добрая!
– Ишь, как прикипела, – у полковника встал комок в горле. – Капитан, напиши ещё сопроводительную на девочку. Пусть выдадут соответствующие документы об удочерении. Такой боевой девушке можно доверить ребёнка.
Стоявшие рядом бойцы одобрительно загудели. Через пару минут принесли сумку с документами погибшей матери. Девочка оказалась моей тёзкой. Вот тебе и фунт изюма! Сошлись два одиночества в этом мире, две Насти. Малышке было всего семь лет и родом она из Минска.
– Тётя Настя, а можно я вас буду мамой называть? – на меня смотрели голубые глаза ребёнка, испуганного недавним авиационным налётом и только что пережившего смерть родной матери.
– Можно, дочка, можно… – ну вот, и я поплыла. Чисто по-женски: в горле комок, в глазах слёзы, а в груди не хватает воздуха.
Кое-кто из бойцов быстро пробежался с «сидором» по колонне, и моей новоиспечённой дочери собрали тушёнки, пару десятков кусков сахара, пачку чая, несколько яблок и даже кисет с махоркой для обмена на продукты. Старшина, кряжистый пожилой украинец, отдал мне тот «сидор» и с дрожью в голосе проговорил:
– Дочка! Ты просто не бачишь, якой ты чоловик! Да и дивчина дюже гарная. Не коснулись бы тоби пули, да обрести мужа-красавца!
Мне вручили удостоверение к ордену, помогли проколоть дырку на гимнастёрке, и я стала обладателем первой награды в этом мире. По колонне уже прошёл слух о моём отражении воздушной атаки, и практически каждая проезжающая мимо меня машина останавливалась, а сидевшие в них бойцы и командиры отдавали мне честь.
Чёрт возьми, как приятно! В моём мире такого никогда не случалось.