На пристани, в ожидании парохода, разговорились.
– А знаете, отче, – сказал Михаил, так его звали. – Мне ведь здесь действительно стало лучше. Во всяком случае, спокойнее. На многое открылись глаза. Но хотелось бы, конечно, еще немного пожить. Страшно ведь умирать. Завидую я вам, монахам. У вас, наверное, все по другому?
– Нет, – ответил я. – Мне тоже страшно. Да и всем, кто здесь. Только страх наш немного в другом. Мы боимся не смерти самой по себе, а того, что придется отвечать за свою жизнь. Люди думают, что если монах, так уже и заказано место в раю. Если бы! На самом деле с нас еще больше спроситься! Вам, мирянам, сделают поблажку. Так сказать, со скидкой на человеческие слабости. А для нас никакой снисходительности не будет!
Михаил вздохнул:
– Все равно страшно. Да и не хочется. Только сейчас стал понимать, как хорошо вокруг. А дома семья ждет, работа. Знаешь, отче, мы с женой всю жизнь жили небогато. Да и какое богатство у рядового инженера? Но жили душа в душу. Никогда она меня не попрекала, что мало зарабатываю. А теперь предложили должность в крупной компании. Заработок такой, что мне никогда не снилось. Живи, да радуйся!..
Он посмотрел в сторону моря. Солнце постепенно клонилось к закату. Зеленые волны накатывались на берег и с шипением исчезали в крупной гальке. Пронзительно кричали чайки.
На горизонте показалась «Святая Анна». Пароходик, сделав крутую петлю, направился под прямым углом к пристани.
Народ засуетился, подхватывая рюкзаки и котомки.
– Пора, – сказал Михаил. – Слышишь, отче, помолись за меня. Ты все-таки ближе к Нему.
– Все мы к нему одинаковы. Но я помолюсь. Конечно, помолюсь.
– А знаешь, отче, я здесь совершенно перестал бояться смерти. Да и мытарствами меня не запугаешь, хотя, может, это и неправильные мысли. Но когда ко мне подступят бесы со своими списками, я скажу: закройте свои блокноты, ребята. Про свои грехи я могу рассказать даже больше, чем у вас написано. И я раскаиваюсь не только в них, но и во всей своей жизни. И мне очень за нее стыдно. Но я знаю, что меня оправдает: оказывается, вся моя жизнь была Дорогой к Богу. И ему одному меня судить. А в рай мне и не надо. Мне бы где-нибудь рядышком, на порожке посидеть…
Кораблик с шумом подошел к берегу, опустилась аппарель, и люди поспешно стали вбегать на палубу.