В один из дней, когда фаворит слег от простуды и был оставлен для лечения в Нежине, Екатерина заскучала в дороге и уже ближе к вечеру, выглянув из окна огромного своего воза-кареты, поманила Николая пальчиком в перчатке алой атласной кожи. Николай скомандовал остановиться и приблизился к карете. Склонившись к открытому окну, Екатерина подала подъехавшему Николаю свой перстень и, глядя ему прямо в глаза своими смеющимися лучистыми глазами, сказала очень просто, слегка коверкая акцентом слова:
– Будь ныне, голубчик, у меня. Нужда есть с тобой повидаться.
Получив перстень и услышав слова призыва от великой женщины, Николай, был оглушен. Весь остаток дня, а также время, когда устраивались на ночлег, прошли как во сне. Уже ближе к ночи за ним прислали и отвели в покои Екатерины. В сумерках, при свечах он глядел опочивальню, убранную нарядно и в ней, в белоснежном ночном убранстве, Екатерину с распущенными волосами. Она, сидя на постели, склонила голову и с улыбкой смотрела на Николая, молча приглашая его подойти ближе. Когда он подошел к ней и опустился на колено, к нему была протянута её рука и, взяв её в свои руки, Николай припал к ладони губами, чувствуя, как пылает его лицо. А рука Екатерины прохладная, пахнущая невероятным ладаном, была необыкновенно мягкая и приятная. Перебирая пальцами поданной для поцелуя руки, императрица погладила лицо Николая и увлекла его к себе, − теперь нужно было целовать её губы и лицо. Николай был почти в беспамятстве, и вся ночь прошла как стремительные грезы.
Утром же, едва рассвело, умаявшись, он спал, и его разбудила Екатерина, погладив по щеке мягкой своей рукой.
− Вставай, голубчик, на службу пора. Все же охраняешь императрицу, а не кухарку стережешь, − уже смеясь, сказала Екатерина.
И уже более серьезно, но тихо и душевно:
– Ты, молодец был ночью-то.
И потом, засмеявшись звонко, по-девически:
– Справился, братец.
И снова мягко, но серьезно и покровительственно:
– Но дела, голубчик, призывают вставать уже. Ступай с Богом. Удачного дня тебе.
Теперь Николай на службе старался из всех сил. Мысли скакали и чувства одолевали молодого человека. Потрясение было столь велико, что прийти быстро в себя он не мог. Хотелось куролесить и Николай, едва сдерживал себя. В голову приходили строки:
– Ах! Эта пропасть и напасть! В ней можно быстро так пропасть! Ах, эта власть…, ах, эта страсть….