Если Деметра рассматривалась как интеллектуальная душа или, скорее, как астральная душа., наполовину эманация от духа и наполовину окрашенная материей вследствие ряда последовательных духовных эволюций, то мы легко можем понять, что подразумевалось под личиной матроны Баубо, Очаровательницы, которая до того, как ей удается примирить душу – Деметру с ее новым положением, считает себя обязанной принять сексуальные формы младенца. Баубо есть материя, физическое тело; а интеллектуальную и все еще чистую астральную душу можно заманить в ее новую земную темницу только путем показа невинного младенчества. До тех пор, обреченная на свою участь, Деметра или Magna-Mater, Душа, скитается, колеблется и страдает; но однажды отведав магического напитка, приготовленного Баубо, она забывает свои печали; на некоторое время она расстается с тем сознанием высшего интеллекта, которым она владела до того, как вошла в тело младенца. Начиная с этого времени она должна стремиться вновь соединиться с ним; и когда ребенок вступает в пору сознательности, то борьба – забытая в течение нескольких лет младенчества – начинается опять.
Астральная душа помещена между материей (телом) и высшим разумом (ее бессмертным духом, или ноусом). Какое из этих двух начал победит? Результат этой жизненной битвы решается в этой триаде[208]. Это вопрос нескольких лет физических наслаждений на земле и – если они породили злоупотребления – разложения земного тела, после чего следует смерть астрального тела, которое таким образом лишается возможности соединиться с высшим духом триады, который один только дарует нам индивидуальное бессмертие; или, с другой стороны, человек может стать бессмертным миста, посвященным до смерти тела в божественные истины потусторонней жизни. Полубоги внизу, и БОГИ вверху.
Такова была главная цель мистерий, которые изображаются теологией как дьявольские и высмеиваются современными символогами. Не верить, что в человеке существуют сокровенные силы, которые путем изучения психологии он может развить в себе до высшей степени, стать иерофантом, и затем передавать другим при тех же условиях дисциплинированной земной жизни, – значит бросить обвинения в обмане и сумасшествии ряду самых лучших, самых чистых и наиболее ученых людей древности и Средних веков. Что было иерофанту позволено увидеть в последний час, на это они едва лишь намекают. И все же Пифагор, Платон, Плотин, Ямвлих, Прокл и многие другие знали и подтверждали реальность этого.