– Скажи, философ, кто основоположник политэкономии?
И засмеялась, моей дремучести.
–Английский экономист Адам Смит, – сообщила она и посетовала. – Меня этой политэкономией совсем замучили, хотя в институте профильными считаются точные предметы.
– Ради тебя я тоже выучу политэкономию.
–Зачем ради меня, она тебе пригодится, – произнесла она и присела на нашу скамейку под ореховым деревом. Теплая ночь окутала село гулкой тишиной. Воздух был настоян на аромате цветов и яблок. Из приусадебных садов и палисадников незримыми волнами наплывали их пьянящие запахи. В уголках Наташиных губ затаилась сдержанная улыбка.
– Наташенька, милая, хорошая, – невольно вырвались у меня из груди заветные слова. Я осторожно, робко поцеловал ее в полуоткрытые губы, положил ладонь на ее упругую теплую грудь.
–Пусти, не надо, – прошептала она, когда я, осмелев, крепко обнял ее, целуя волосы, глаза, губы.
–Какой ты несдержанный? – без осуждения сказала она, взъерошив мою прическу рукою. – Человек должен уметь управлять своими чувствами и желаниями, а не отдаваться первым порывам страсти.
–А я не хочу.
–Что ты, не хочешь?
–Управлять и сдерживать.
–Ребята все такие. Стремятся быстро достичь цели, а потом теряют интерес. Вот смешной, – она провела ладонью по моему лицу. – Почему ты грустишь, редко улыбаешься? Или, как у Лермонтова, мне грустно потому, что весело тебе?
Мое лицо просияло улыбкой, потому, что каждый ее жест, каждое слово были исполнены очарования. Наташа осознавала свою власть, магию надо мной, но проявляла завидную сдержанность и скромность.
Коротки июльские и августовские ночи с ярким падением звезд. Об этой поре говорят, что солнце с луной встречаются, как жених с невестой.
– Наташа, ты в какой комнате спишь? – удивил я ее вопросом.
– Зачем это тебе?
–Хочу всю ночь сторожить твой покой, чтобы снились только цветные, приятные сны.
– Ах, размечтался, так я тебя и пустила в свою горницу. К тому же мимо спальни дяди Пети невозможно пройти, да и Дик настороже.
– А ты открой окно.
– Нет, Дон-Жуан, к тому же уже светает, – произнесла она, бросив взгляд на восток, где порозовела, наливаясь пунцовым цветом, изломанная верхушками деревьев, линия горизонта.
Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: «Нет!»