Голос разъяренной няньки Тоньки разносится сначала вдалеке, в коридоре.
Успеваю добежать до самой дальней кровати, нырнуть под нее и забиться, свернувшись клубком, в самом дальнем углу.
Стараюсь даже не дышать, чтобы не выдать себя. Слышу дверь открывается…
- Катька - стерва, гаденыш! Ты где? Отзовись! - шипит, как змея нянька. Дверь захлопывается, и раздается уже в коридоре. - Дети, Уманскую видели? Куда подевалась эта гадина? Кто увидит эту дрянную девчонку и скажет мне, тому дам конфету!
Лежу замерев, беззвучно плачу, мечтаю, чтобы меня только не нашли.
В своих мечтах так и проваливаюсь в сон, выныриваю из него от скрежета выдвигаемой кровати.
Мне в глаза светят ярким огнём, больно тычут в бок твёрдым и острым, хватают за хвост на макушке и тащат волоком по полу.
Перед глазами вижу только ноги в тапках и сандалиях. Со сна ничего не понимаю, лишь чувствую боль от натяжения волос на голове и в коленях, которыми бьюсь о дверной порог палаты.
В коридоре запыхавшаяся нянька Тонька прямо за волосы встряхивает меня, как Чипполино, и ставит на ноги. Одной рукой она так и держит меня за хвост, а другой со всей мощи взрослого человека бьёт по щекам. Я от страха и боли зажмуриваю глаза и сжимаю губы.
- Мерзавка, дрянь, сучка, отродье, - приговаривает нянька на каждую пощёчину. - Ты за что, тварь, Ирочку обидела, а? За что ей лицо поцарапала? Извиняйся перед ребёнком, исчадье ада!
Открываю глаза и вижу чуть в стороне Ирку Демину. Та стоит корчит невинно обиженную морду.
Нянька Тонька начинает трясти меня, как тряпичное чучело.
- Извиняйся, дрянь вредная, извиняйся давай перед Ирочкой!
Я упрямо молчу и даже не плачу. Смотрю на няньку исподлобья. Кусаю губы до крови, чувствую её металлический вкус, но все равно молчу.
- Ах, ты - говно собачье, значит, партизанку из себя корчишь. Извиняться не хочешь. Ну что ж, вот проведёшь ночь в подвале с крысами и пауками, тогда образумишься.
После этих слов нянька хватает меня за руку, дергает и быстро идёт. Я пролетаю вперед и чуть на падаю. Она тащит меня, необорачиваясь.
Останавливается только перед входом в подвал, толкает ногой дверное полотно, начинает спускаться. Со света в темноте ничего не вижу, но чувствую босыми ногами холодные и мокрые ступени. Проходим два пролета.
Тонька вынимает из кармана ключи, отворяет скрипучую дверь кладовки, толкает меня внутрь и даёт пинка.