– В точку, – подтвердил Панфилов.
Он подошел к стенному шкафу и распахнул створки, продемонстрировав гостье вместительные стеллажи, забитые видеомагнитофонами, телевизорами и огромным количеством видеокассет.
– Ты об этих кассетах говорил?
– Да.
– А при чем здесь я?
– А при том, – ответил Панфилов, по-свойски извлекая из недр стенного шкафа одну из черных пластмассовых коробочек.
– «Тинейджеры без тормозов, часть третья», – Валентина прочла вслух.
Затем поближе подошла к хранилищу кассет.
Компанию «Тинейджерам без тормозов» составляли «Тинейджеры в маминой спальне», «Стеснительные тинейджеры» и, отдельно от остальных, «Тинейджеры в бегах».
– На всех этих кассетах действительно тинейджеры? – спросила Валентина.
– За все ручаться не могу, но на тех, что я выборочно просмотрел, в главных ролях исключительно подростки, – подтвердил Панфилов. – Хочу надеяться, что хоть кого-то из них ты сможешь опознать!
– Ты что же, предлагаешь мне, женщине в интересном положении, просмотреть все это?! У тебя совесть есть?
– Есть. Совесть есть. А вот времени нет, – отрезал Анатолий. – Ты, безусловно, можешь отказаться, но никто, кроме тебя, не знает в лицо столько городских малолеток. Есть вероятность, что ты узнаешь на пленке кого-нибудь из своих подопечных.
В словах друга заключалось слишком много здравого смысла, чтобы Валентина активно могла противиться просьбе. Работа есть работа.
– Не блуда ради, а пользы для! – Валентина улыбнулась. – Небось и фильмы уже подобрал?
Анатолий с деланным ужасом на лице замахал рукой, тогда как другая его рука уже снимала с полки приготовленные кассеты.
– Начнем, пожалуй, с той кассеты, что находилась в видеокамере. Судя по всему, это – самая последняя съемка, и проводилась она сегодня. Допускаю, что великий режиссер Алексей Моргулин скончался во время творческого перерыва.
Взяв кассету, Анатолий подошел к стенному шкафу и вставил ее в видеомагнитофон. На экране немедленно появилась картинка. Два обнаженных худощавых силуэта старательно проделывали все положенное для подобных фильмов. Надо заметить, особой страсти при этом они не проявляли, что, видимо, не устраивало режиссера.
– Гоша, Гошенька, родной мой! Ну как ты ее держишь? – Из-за кадра доносился слезный призыв режиссера. – Это же не бревно! Это же твоя любовь! Разве так любовь держат! Обхвати ее за бедра! Вот так! А теперь – за грудь! Теперь снова за бедра! Молодец! Так держать! Держать, я сказал, а не падать! И ритм, Гошенька, четче ритм! А ты, любовь, запрокинь голову! Тебя страсть одолевает, тебе хорошо!