Я уезжала из долины Кулу ранним утром. Розовели снежные вершины Гималаев. По шоссе тек нескончаемый поток овечьих стад и мешал нашему автобусу. Пастухи-гадди старались удержать овец в русле шоссе. Женщины с коническими корзинами за спинами шли по обочине дороги. Над сланцевыми крышами домов стояли синие дымки. И снова передо мной разворачивалась многокрасочная кинолента долины, такой древней и в то же время в чем-то современной.
Когда вспоминаю Святослава Николаевича, то каждый раз невольно возвращаюсь к моменту нашего знакомства. Оно тоже было необычное, как все, что связано с ним. С того времени и до последнего его часа, часто встречаясь со Святославом Николаевичем, я имела возможность понять, хотя бы в общем, его творческие и духовные особенности, его свойства мыслителя и выдающегося художника…
Помню напоенную пряными ароматами ночь Индии, яркие звезды, запутавшиеся в странно изогнутых ветвях, казалось бы, нездешних деревьев, высокую, прямую фигуру с царственно поднятой седой головой и старого искусствоведа, стоявшего на ступеньках и объяснявшего что-то седоголовому. Тот слушал как-то рассеянно и невнимательно и искал глазами кого-то там, в ночной темноте. Потом его взгляд вдруг остановился на мне.
– Входите, я вас ждал, – неожиданно сказал он, сходя со ступенек крыльца.
И я вошла. Вошла в удивительный волшебный мир, где продолжал царить дух тех двух Великих, давших жизнь тому, кто меня позвал. Вошла, чтобы никогда из этого мира не уйти. Так состоялась в 1968 году моя первая встреча со Святославом Николаевичем Рерихом, младшим сыном Елены Ивановны и Николая Константиновича Рерихов, художником и мудрецом. Потом были и другие встречи, и каждая из них наполняла мою жизнь каким-то новым и неожиданным смыслом. Мы беседовали с ним часами в его мастерской, где на мольберте стояла очередная, еще незаконченная картина, стены были увешаны тибетскими тханками и индийскими средневековыми миниатюрами, а на книжных полках стояли старинные бронзовые фигурки редкой красоты.
Из всего услышанного мной его фраза «Будем стремиться к Прекрасному», пожалуй, повторялась им чаще, чем другие. Особенно часто она звучала в его устах в конце 1989 года, когда он приехал в нашу страну в связи с организацией Советского фонда Рерихов. Он подписывал ею свои фотографии, произносил ее почти во всех интервью, которые давал газетам и журналам, говорил ее с экрана телевизора. Для него она была наполнена глубочайшим смыслом.